Последнее слово шамана - стр. 30
– Нат, нат. – И, сняв с плеча Виктора парочку длинных волосков, один из которых уже присох к куртке в пятне от ссохшейся крови, подал их Муравьеву.
– Лосиные, – осмотрев их, сделал вывод тот. – Ничего не понимаю. Лося на дерево повесили? – И, сняв с себя рюкзак, присел на пень, обросший брусникой. – Я и не заметил. Не может быть, – посмотрел он на Михаила.
Да, сдался Муравьев. И где делась его напористость, сила в шаге? Идет какой-то обмякший, никуда не торопясь, перестал разговаривать с Михаилом. Молча, вскрыл рюкзаки-гостинцы от Кузьмы, нашел в них спички, соль. Патронов не взял, только две банки с порохом да мешок с дробью, кулек с солью, а все остальное спрятал в старой лисьей норе.
Шел не торопясь, по невысокому, метра в два, обрыву над Малым Воем. Узкая полоска речки в некоторых местах была очень бурной, а в некоторых – пряталась под сосновыми завалами, корнями и завалами из веток.
Шли долго, может, час, может, два, петляя вместе с руслом реки по высокому сосновому бору. В нескольких местах русла Малого Воя встречались, их разделяло друг от друга буквально несколько десятков метров, но Виктор не обращал на это внимания, шел себе и шел, петляя по ним, о чем-то своем думая. И Михаил старался не мешать медвежатнику, так Кузьма звал Муравьева, да и многие другие знавшие этого человека, так прозвали его.
Глухарь, сорвавшийся с земли с сильным хлопаньем крыльев, «разбудил» Виктора. Но он не вскинул ружья, а от испуга присел и, проводив огромную птицу глазами, обернулся к Михаилу и сказал:
– Видно, на медведя удавку ставили. Хотя нет, нет, на лося, а, поймав его, не убрали ее, а мясо порубили и часть его подвесили на дерево. А охотятся, видно, они на медведя. Но он там никогда и не держался. Там сухо, возвышенность, ягоды мало, шишки тоже нет. Медведь в это время пасется на болотах, как и глухарь, косач, клюквой, брусникой кормится, шишкой кедровой. Понимаешь?
Михаил закивал головой.
– Я ж говорю, пришлые те браконьеры. Думают, мясо лося раскидали, оно запахи свои распустит по бору и медведь на эту приманку по запаху к ним придет. Нет, нет, до зимы еще есть время, он пока кедровой шишки с ягодой не наестся, мясом его не сманишь, – вслух рассуждает Виктор. – Ворона на то мясо прилетит, сорока, да. Даже кедровка. Росомаха не откажется от такого застолья, лиса тоже. А медведь нет, нет. Так?
И вот смотри, – сдернул с ветки шиповника вязаную шапку. – Хм. Вижу же, что иду по свежему следу человека. Шаг короткий, бежал. Быстро бежал. А от кого? За ним следа нет. А вот по той стороне, смотри… – Виктор показал на ту сторону берега Воя. – Видишь, по обрыву, по глине кто-то скользил. Это тот человек, что шапку оставил. Кто за ним гнался, интересно? Ты меня слышишь?
Михаил закивал головой и начал быстро что-то говорить:
– А-а-а, ата, ата, м-м-м, а-а-а.
– Кричать нужно? – догадался Виктор.
– Та, та, – закивал головой Михаил.
– Хм, Мишенька, поздновато. Дождь был десять дней назад, мелкий. Глина сухая. Минимум неделя прошла с того времени, когда он бежал. И если без остановки, то через пять часов на Нагиришскую дорогу выскочит. Она там полукруг делает. Что прямо бежать, что влево, что вправо, на ней окажешься, а если назад бежать, железная дорога. Не потеряешься. Не их ли искала полиция? Помнишь, Кузя говорил?