Последнее слово шамана - стр. 26

Унху открыл рот, откашлялся, и пошла сильная тошнотворная вонь из его рта, такая, что Михаил, не выдержав, сразу же прикрыл рукой свой нос.

А тот испугался его жеста и стал без остановки пятиться до тех пор, пока не скрылся за деревьями.

Отдышавшись, Михаил открыл глаза. На поляне светло, утро пришло. Солнца еще не видно, просыпается за избой. Виктор, как следопыт, ходит чуть вдали от него и всматривается в землю, словно пытаясь что-то на ней найти или прочесть чей-то звериный след.

– Выта, – позвал его Михаил.

– Ты здесь ничего не видел? – на секунду оторвался от своих дел Муравьев.

– Нэ-э, – встал со скамейки Михаил.

– Сиди, сиди, пока не мешай мне.

– Э-э-т, собол, собол там!

– Где? – посмотрел в указанную сторону Михаилом Муравьев. – А-а-а, видел след, мышкой позавтракал. Так ты точно, ничего здесь не видел? Проспал, значит. Я так и думал. Похоже, здесь новый хозяин появился.

Михаил не сводил глаз с затылка Виктора, с маленькой лысинки, похожей по своей форме больше на улитку. Да, да, на виноградную улитку, лежащую на седом затылке Муравьева бочком. Таких улиток они со своим двоюродным братом собирали ведрами на рисовом поле, приносили бабушке и перемалывали их в большой мясорубке. А бабушка кормила этим улиточным фаршем утят.

Да, улитки с рисовых полей по своей форме сильно отличались от виноградных улиток. У тех раковины были круглыми, невытянутыми, как у тех, что живут в рисовых балках. Да, и цвет у земных улиток был коричневым с белыми полосками, а у водяных – серо-зеленый. А вот у Виктора на голове «улитка» белая.

Присмотрелся и ёкнул от удивления, лысина-то у Груздева была и совсем не лысиной, а широким рубцом. Кожа рваная. Видно, правду люди говорили, что медведь ему шапку сбил, и если бы не пробитое сердце у косолапого, то разделался бы тот с горе-охотником раз и навсегда.

«Как научусь говорить, обязательно расспрошу его об этом», – подумал Михаил и стал вместе с Виктором всматриваться в лесную чащу.

– Это профессионалы, – обернулся к Михаилу Муравьев. – Это точно.

– К-к-как?

– А ты что, не видишь? Ну вон, около ели пень стоит высокий, видишь?

– Т-та, – выдавил из себя трудное слово Михаил.

– И что?

Михаил пытался понять, что заинтересовало Виктора на том ободранном от коры пне. Пень, как пень, весь ободран, и, скорее всего, когтями медведя, полосы от них на сердцевине дерева хорошо видны.

– А вниз пня посмотри, – подсказал Муравьев.

Михаил опустил глаза, вроде ничего такого. Дерево обсыпано со всех сторон какой-то непонятной трухой, искрящейся мелкими искорками в солнечных лучах. Это, скорее всего, смола от дерева.

– С-с-ма-сма-та.

– Нет, это не опилки, политые смолой, – догадался Виктор, – а соль. Обычная крупная соль.

– Та?

– Здесь лосиная тропа. Понятно? А лось любит соль, егеря постоянно подкармливают ею животных. Вот и эти ребята решили далеко не ходить в поисках лося, прямо у железной дороги сделали солонец. Кто это, новички или наши местные браконьеры? Нет, не наши, чужие, браконьеры, – размышлял вслух Муравьев.

Михаил, похлопав его по плечу, показал, что идти нужно вправо, там они с Кузьмой прыгали, у самого ручья. А это еще далеко отсюда.

– Что говоришь? – посмотрел на Степнова Муравьев.

– Та-там та…

– Что там? – Виктор сделал вид, что не понял, о чем ему хочет сказать Михаил.