Попаданка для дракона - стр. 57

Из комнаты я выбралась в темные сени. Одна дверь — тяжелая, с большим засовом — вела на улицу, вторая — низенькая и покосившаяся — в другую комнату. Мне с большим трудом удалось ее открыть и зайти внутрь.

Обстановка здесь была такая же убогая. Стол, лавка, комод, огромный сундук, застеленный драным матрасом, вместо кровати. В одном углу сложенный из камня очаг, в другом — кривой умывальник. На гвоздях возле двери висели вещи — теплый тулуп поверх льняной рубашки, куртка из грубой кожи вместе с шерстяным жилетом. Вдоль стен развешаны пучки трав, корнеплоды с ботвой, вязанки сушеных грибов.

Оллин сидел на низкой лавке и неторопливо чистил длинную рыжую морковь, скидывая очистки в отбитый по краям таз.

— Мне бы… это… одежду свою обратно, — промямлила я, поправляя сползавшее одеяло и поджимая замерзшие пальцы на ногах, — и обувь…

Он поднял на меня тяжелый взгляд

— И помыться бы, — уж наглеть, так наглеть.

Мой лесной добродетель обреченно вздохнул, встал и подошел к старенькому комоду:

— Костюм я твой постирал, — достал из верхнего ящика мои вещи, — как уж смог. Могу дать иглу с нитками, чтобы дыры зашить.

— Спасибо, — я забрала у него скромную стопку одежды.

Прачка из деда оказалась так себе — тонкая мягкая кожа заскорузла и покрылась белыми разводами, а пятна от малины не сошли. И пахло все это дело так, будто кроме меня вещами пользовалась мокрая псина.

Оллин смотрел на меня выжидающе, будто ждал, что я сейчас начну капризничать и ругаться, тогда у него будет шанс упрекнуть меня в неблагодарности.

Не дождется.

— Что насчет помыться? — улыбнулась я.

Он досадливо крякнул и пошел к двери, махнув, чтобы я следовала за ним.

— Ботинки твои вон там, — указал на кривые полки у входа, где была свалена куча барахла, — можешь пока что-то другое взять… пока ноги грязные.

Я так и поступила. Вытащила из кучи коричневые расхлябанные чуни на три размера больше нужного, напялила их и поспешила за дедом, который уже успел выйти на улицу.

В полнейшей тишине мы обошли дом, если так можно назвать это покосившееся сооружение, ютившееся на крошечной поляне, на которую со всех сторон надвигался темный лес.

— Вот, — наконец, сказал Оллин, широким жестом указывая на закуток, обнесенный низким плетеным забором. В центре на двух шестах была закреплена черная бочка, а под ней прямо на траве сиротливо валялся таз.

— Это что?

— Это помыться, — он сдвинул в сторону плетеную заслонку, — крутишь этот вентиль, вода идет. Всю не трать. Дождя в ближайшие дни не будет. Лучше воду набирай в таз.

— Поня-я-ятно.

Душ на деревне у бабушки.

— Мыло дам, а полотенец у меня нет.

— Пф-ф, и так высохну, — мне уже даже смешно.

Оллин сунул мне в руки коричневый комок, пахнущий ядреным дегтем, и пошел обратно в дом, а я приступила к помывочным процедурам. Вода была чуть теплая, и очень быстро я покрылась мурашками и начала дрожать всем своим отощавшим телом.

Мыло плохо мылилось, но хорошо щипало глаза и отъедало с кожи все нечистоты.

Я тщательно себя терла, сдирая многодневную грязь, придирчиво щупала выступающие ребра, ключицы, выпирающие, как у узника концлагеря. С некоторой обидой обнаружила, что и без того небольшая грудь сдулась до неприлично маленьких размеров.

Снова вспомнился мой любимый солдат. Интересно, Рэй бы смотрел на меня, как и раньше — с восхищением, если бы я предстала перед ним вот в таком виде? Вряд ли. Он, наверное, вернулся к своей привычной жизни, лишь изредка вспоминает неловкую попаданку, которая умудрилась собрать все возможные неприятности.