Полосатый отпуск - стр. 19
– Мамка, – сказали дети хором.
Мальчик всхлипнул и отвернулся, а девочка выдавила, отвернувшись.
– Сирена она была. Тутошняя водная… диап… диаспора ее не признала.
– Так, – мне резко захотелось сесть. Слышала я, конечно, о детишках-полукровках водных сущностей и наземных, но все больше в сказках. Потому что запросто на сушу морские обитатели не выберутся. Куча проблем, как магических, так и юридических. Это же какую надо дурь… любовь, чтобы согласиться на такие кабальные условия?! Тем более сирены – это вам не тихие русалки, не зря ее местные приняли в штыки. Сирены промышляли тем, что заманивали и топили корабли. А эта, гляди, на земле поселилась, даже детишек родила…
Притом они не близнецы, даже не погодки. Так что кратким романом дело не обошлось. Но как папаша их после этого бросил?
Зато понятно, откуда в этих детках что магия, что криминальные наклонности.
– Много вас тут таких… полукровок? – спросила я, стиснув хрупкое детское плечико.
– Нам откуда знать? – девочка смотрела угрюмо.
– Мама с одной тетенькой дружила, – Сережа утер нос грязной рукой. – С тетей Сюней.
– Она как мы, но не совсем, – добавила Ира, теребя растрепанный бантик в косичке. – Русалка, наполовину.
Ну, с русалками я как-нибудь справлюсь. С местными водными тоже, благо, головомойку они заслужили. Это же надо, выставить мать-одиночку с детьми! И даже не присматривают, иначе знали бы, в какой ситуации очутились сироты.
Про сиротство, кстати, детишки не соврали. В тени, за родником высился скромный могильный холмик, увенчанный горкой ракушек (спасибо, не черепов).
– Вы знаете, как найти эту вашу тетю Сюню? – тут же сделала стойку я. – Или хотя бы как ее зовут полностью?
– Не-а, – сознался мальчишка, ковыряясь пальцем в носу. – Она давно не заходила.
– Мамка говорила, влюбилась она, – девчонка присела, нарисовала в пыли странный знак и буркнула: – Заходите, что ли.
В домике было… бедненько, но чистенько. Никакой орган опеки не придерется: детские вещи сложены, кровати заправлены, полы вымыты, чистая посуда в сушке. Печь, правда, не топлена, но в такую жару мало кто станет с ней возиться. Зато керосинка в углу стола притулилась.
Я отвела взгляд, заметив на вешалке женское пальто и шарф. Видно, не поднялась рука убрать подальше.
– Воды я принесу! – пообещал Сережа, схватил ведерко и умчался на улицу, к рукомойнику.
Ира осталась со мной, исподлобья оглядывая нехитрое домашнее убранство.
– Мы сами справимся, вы не подумайте! – заявила она неприступно. – Мы умеем.
И зыркнула так – точь-в-точь дикий зверек.
Я вздохнула.
– Ты же понимаешь, что никто не позволит вам промышлять воровством?
Девчонка вскинула подбородок.
– Ну, пусть пенсию тогда дадут. По утере кормильца, вот! Как у бабки Гусихи. А жить мы тут будем. Сами! Нам никто больше не нужен.
Я хмыкнула. На редкость рассудительный ребенок.
– Сколько тебе лет?
– Пятнадцать! – выпалила она, честно тараща глаза. – Скоро будет. Я мелкая просто.
– А если не врать?
– Ну, двенадцать, – созналась она нехотя.
Глаза у нее были русалочьи – сине-зеленые, глубокие омуты. Вырастет гроза окрестных мальчишек. Только на меня-то эти штучки не действовали.
– Перестань! – велела я тихо. – Держи магию в узде, иначе тебя рано или поздно упекут на перевоспитание в спецприемник. А Сережа ведь не маг, да?