Полночные тени - стр. 8
Нашанхай принес царю бесполезную, но забавную игрушку. Так казалось по началу.
А потом кто-то пожелал вытащить с той стороны воды живое существо…»
17.
– Он там.
– Ты пойдешь со мной, – сказал Наш.
– Хорошо.
В этой части пещеры дорогу проложили гранитными плитами, но вездесущий песок все равно хрустел под сандалиями.
Пахло сыростью – больше никаких ароматов выпечки.
Тишина стояла абсолютная, не считая шуршания пламени в факелах и его дыхания.
Узкий коридор вел в широкий круглый зал.
Наш взглядом искал очертания фигуры Пророка, однако не находил.
Кажется, помещение было пустым – оно хорошо просматривалось отсюда.
Уловка?
Западня?
Издевка?
– Надеюсь, вы знаете, что делаете, – сказала Чернявка.
– Не сомневайся.
– Лучше бы последовали примеру слуги. Здесь небезопасно чужакам.
– Пойдем.
Он вошел в зал.
По коже скользнул холодок, в районе солнечного сплетения возникла тяжесть, затылок сдавило, словно на него легла тяжелая невидимая ладонь.
Возникло нестерпимое желание выхватить саблю, – и Наш позволил пальцам сдавить ее эфес. Шершавая рукоять, обтянутая лоскутами бычьей кожи, вернула уверенность.
– Где он? – спросил. – Я никого не вижу.
– А вы присмотритесь получше, – сказала Чернявка, обхватив себя за локти, точно ее кусал мороз.
– Не играй со мной, женщина.
– И не собиралась.
– Отвечай на мой вопрос!
– Прислушайтесь.
Наш завертел головой.
По кругу зала горели факелы; пламя оставило черные закопченные следы на стенах.
Места здесь было немного, как казалось из коридора, – едва поместятся пять человек.
Скорее широкий колодец, чем помещение.
И потому взгляд Наша непроизвольно устремился наверх.
– Он откроется вам, если позволить, – сказала Чернявка. Голос ее перешел на шепот. – Впустите его. Не сопротивляйтесь. Выбор уже сделан – и остается только принять его. Нет нужды казаться другим. Вся ваша жизнь вела к этому моменту, поверьте…
Стены, обложенные ровными рядами серых, точно пепел, кирпичей, скрывались в непроницаемой тьме на высоте четырех человеческих ростов.
Свет от факелов будто пасовал перед мраком; тот казался осязаемым, густым, движущимся – протяни руку, и пальцы обожжет ледяным пламенем.
И с каждым ударом сердца пятно черноты увеличивалось, поглощало собой зал, стены, мир.
Грудную клетку сжало, горло перехватило, внутри головы зародилась паника.
Наш весь превратился в слух.
В ушах успело зазвенеть, когда раздался странный непонятный звук – то ли стук ногтя о металл, то ли скрежет зубов, то ли удары бронзовой набойки о кожу.
Но у этого странного звука, исходящего над головой, был ритм, пусть и сложный.
Бум-бум-бум..
Пауза…
Бум-бум-бум-бум…
Пауза…
Снова – и снова.
Снова – и снова.
Тьма пульсировала в такт ему, сгущалась еще сильнее.
Она, точно живая, пыталась обхватить его и сожрать.
В виски вонзились ледяные иголки, голова закружилась.
Руки принялась бить мелкая дрожь.
Из тела по крупице уходила сила; Наш буквально ощущал, как чернота высасывает её через глаза.
Но не отводил взор и не зажимал уши.
Растворялся в ритме, погружался во мрак.
– Не сопротивляйся. – Голос Чернявки звучал, будто за тысячи стадий. – Нет смысла. Останься тут. Ты сам этого хочешь. Больше никуда не надо будет идти, больше не придется ничего доказывать, больше никаких оков. О такой свободе мечтают многие. Я знаю, как тебе тяжело. А потому вглядись во мрак. Ищущий обретет истину… – Бархат голоса Чернявки убаюкивал. – Останься… Останься… Останься…