Полночные тени - стр. 56

Мертвец-город просыпается, мечтая выпить души живых.

Пытаясь сосредоточиться, Зигват заставил себя подумать о своей цели: найти недостающие знаки.

Символы, что помогут создать новую реальность.

Скажем, вот у художника есть рисунок человека. Любой, кто посмотрит на этот рисунок, заявит: это изображен человек.

Но если взглянуть через увеличительное стекло, то рисунок распадётся на черные карандашные точки и беспорядочные линии.

Потеряет прежний смысл.

Творение художника воспринимается только как единое целое.

Так работает магия.

Теория верна в целом.

И никак иначе.

Но если из нашего рисунка человека взять нужное изображение руки? Да, часть смысла потеряется.

Но рука останется.

Так и от общей теории магии можно отщипнуть нужный кусочек, которого хватит для своей цели – создать собственный идеальный дом. Никто так не делал раньше, однако можно попытаться!

Надо лишь найти символы-ключи, разбросанные по всему городу.

Чтобы уйти из жестокой обыденной реальности туда, где будет хорошо.

Где не будет жестокости, боли, голода и… и смерти.

Зигват остановился, пытаясь совладать с мыслями.

Ему мешают послушники. Им наплевать на его страдающего сына. Для них главное – уничтожить тех, кто посмел вторгнуться в священный город.

Они считают, случится катастрофа, боги сойдут с небес, а великий Баамон проглотит мир, если иссушенный горем отец и его изуродованный мальчик разберутся в библиотеке заклятий и уйдут в другую реальность.

Эти глупцы напоминают безумных портных: они шьют одежду разных форм, придерживаются придуманными им же правил.

Но зачем они шьют?

Для чего?

Это их не интересует.

Они колдуют, создают неизвестные структуры.

А он, Зигват, кажется, всё понял!

Сумел разобраться в отличие от послушников и их предводителей. И потому воспользуется знаниями для благой цели, а не ради эфемерных истин.

В новом созданном с нуля доме его сын вылечится!

Зигват не заметил, как попал в ловушку.

Что-то зашипело за его спиной, он инстинктивно повернулся, искрящаяся лента света вылезла из щелей мраморных плит и ударила по голове. Боль резанула по губам и щекам, словно в лицо брызнули раскаленным железом. Колени дрогнули.

Зигват, хватая руками воздух, упал.

Последнее воспоминание перед беспамятством: пучок овеществленной энергии огромной каплей полетел с ближайшей крыши и врезался стальным тараном ему в грудь.

Глава 6

– Ты жалок. Может ли у меня быть такой сын? – Голос отца не изменился за годы разлуки – надменный, грубый и хриплый. – Твое лицо похоже на козлиную жопу. Даже борода не растет – так, мелкая поросль.

Зигват сильнее зажмурил глаза.

Ногти сами собой впились в ладони.

Причиняя боль.

Заставляя на миг забыть о происходящем.

– Ленивая тварь! Просыпайся! Хватит отлеживать бока. Поговори наконец со мной.

– Не хочу. Уйди.

– Повторяю: открой глаза. Или я выдавлю их.

Зигват распахнул веки.

Привычное место. Давно покинутый дом…

Нет, не дом – временное жилище, в котором пришлось провести детство и часть юности. Комнатка совсем крохотная – едва поместятся три человека. Глиняные стены испачканы грязью, кровью и еще чем-то едким. На потолке темнеют мокрые пятна. С них то и дело капает на земляной пол.

Козлы в хлеву живут лучше.

В дальнем правом углу стоит криво сколоченная деревянная кровать. Возле окна, держа руки крест-накрест, возвышается отец. Глубокие, как ущелья, морщины изрезают лицо; пустые, точно стеклянные, глаза не отрываются от Зигвата. Губы растянуты в широкой злой улыбке.