Полночные тени - стр. 49

Он сжал кулаки, сделал было шаг к существу, но Миа положила ладонь ему на плечо и помотала головой.

Ее мысли неслись вскачь, ища решение головоломки.

– Ты всю жизнь любил только себя, – начал «отец». – И на всех смотрел свысока. Я действовал ради благополучия семьи – но все равно мой собственный сын презирал меня. Ты перенял мою особенность: люди для тебя – лишь ступеньки к достижению целей. Так было с раннего детства. Ты использовал меня, чтобы познать секреты алхимии. Ты использовал эту девушку, чтобы иметь весомый довод отравить меня. И сейчас, думаешь, я поверю твоим словам? – Вранье! – закричал Лиогвен. – Ни слова правды.

– Тогда убеди меня. И всё закончится.

Миа обернулась.

Хешитас застыл на середине зала и с выражением идиота пялился в звездное небо над залом. Рот был распахнут, мышцы лица разгладились, глаза, не моргая, уставились вверх, руки вдоль тела.

Недалеко от здоровяка стоял капитан корабля – Мантас, если она правильно помнила, – и также отрешенно смотрел на призрачный город.

Помощи ждать было неоткуда.

– Убеди меня, – повторило существо. – Подбери правильные слова— и мы разойдемся. Можешь даже не прощать своего уставшего грустного отца.

– Я… Я… – Лиогвен едва ворочал языком.

– Я начну, – сказала Миа.

– Говори, – разрешило существо, кивнув.

Она внутренне собралась.

Возникло нестерпимое желание поднять голову и взглянуть на звездное небо. Под кожей шеи будто забегали тысячи муравьев; горло сжал невидимый обруч.

Она принялась говорить:

– Лиогвен эгоист. По крайней мере, так кажется со стороны. Он постоянно погружен в себя, во время работы никого не замечает. Да и на отдыхе зачастую витает в облаках. – Миа сильнее сдавила кулаки. – Но это всё – показное. На деле он настолько ранимый, что любая мелочь способна увести его в бездну. Внешне он немногословен, порой груб и при любой попытке узнать, как у него дела, ощетинивается. Однако Лиогвен подмечает любые внутренние изменения окружающих. В одиночестве ему комфортно потому, что чужая боль делает больно и ему. Он погружается в людей с головой. Уязвимый, чуткий, добрый, искренний, честный и сильный – такой он.

Даже от такой небольшой речи на лбу выступили градины пота, во рту пересохло.

Миа пошатнулась.

– Могу возразить, – сказал «отец». – С детства Лиогвен обладал слабым характером. Если бы я ему не помогал, он бы ничего не добился. Любое занятие ему быстро наскучивало – приходилось силой заставлять его выполнять поручения. Смешно, но он до десяти лет не умел даже завязывать сандалии. Тупость, лень, апатия – вот его основные черты. Правда, я совершенно не учел еще одну его «способность». – Существо сделало особый акцент на последнем слове. – Жестокость. Ради своих целей мой сын не гнушается ничем. Смерть других его даже забавляет. И глубоко внутри он об этом знает. Пустой, с мертвой душой, ни на что неспособный, глупый – такой он.

Лиогвен весь трясся.

Глаза его блестели, однако ни одна слеза не скатывалась по щеке. Под скулой вздувалась жила, готовая порваться. Лицо было белым, точно мел.

– Ты… Ты… – Он с трудом выплюнул первые слова. – Жалкое отродье! Мне стыдно понимать, что ты мой отец, кровь от крови, плоть от плоти! Ты лжешь в каждой детали! И говоришь так, будто знаешь меня насквозь, будто читаешь мои мысли. Но это неправда! Неправда! Я другой человек! А тебе не дано постичь других! Всю свою жизнь я терпел твои выходки. Когда ты орал на меня или на маму, я молчал. Не сопротивлялся. Когда ты бил меня или маму, я ждал только твоей усталости. Я был слишком маленьким – и не мог дать отпор. А заступиться за меня было некому. Ты убил маму! Отравил её! Уничтожил того человека, что любил меня всем сердцем. И я не забыл. Долгие годы я копил злость и ярость, чтобы отомстить. – Он опустил голову. – Веришь или нет, но твоя смерть принесла покой. Удовлетворение. Я не стыжусь своего поступка. Можешь говорить, что угодно. Можешь играться с нами. Но я останусь уверен в одном: я тебя никогда не прощу. Твоя смерть стоила того. И я способен на чувства. И я люблю Мию. И я хочу, чтобы она жила…