Полночные тени - стр. 33

Страх вызывало его лицо, вытянутое, лошадиное, морщинистое; глаза впадали в глазницы, виднелись скулы и массивные надбровные дуги. Длинный ястребиный нос. Легкая ухмылка на безгубом рте. Иероглиф на лбу.

Тварь взмахивала руками – колдовала.

– Никого не подпускай к моему звену, – сказала Миа здоровяку. – Если повредят его татуировки, я не смогу нас защитить.

– Хорошо, магистр.

Она закрыла глаза и принялась выравнивать дыхание.

Перед мысленным взором замелькали геометрические фигуры: круги, квадраты, параллелограммы, эллипсы. С губ сорвались первые слова связывающих заклинаний.

Первым делом ей необходимо почувствовать, осознать татуированного – «сковать» себя невидимыми звеньями.

Мгновение – и даже с опущенными веками мир предстал перед ней во всей красе.

Древний каменный город открылся, будто книга. И покосившиеся дома, и пыльные колонны, и кренящиеся парапеты, и дырявые крыши обрели доселе скрытый смысл.

Миа расщепила реальность до чувств.

Озарение вспыхнуло яркой вспышкой в глубине сознания. С кончиков пальцев посыпались первые синие искры; они падали на воду, шипели.

Пришло время атаковать.

Вокруг её левой кисти вспыхнул синий световой диск, с ладони сорвался энергетический хлыст, полетел в сторону твари.

И практически в самый момент удара той удалось отскочить.

Вспыхнуло.

Языки пламени затанцевали на каменной стене дома, оставив после себя черные подпалины.

Миа не стала себя сдерживать.

Она обрушила всю свою мощь.

Её ленты били по худой фигуре, превращали в пыль колонны, сносили хлипкие постройки, – и ни одна не попадала по цели.

Тварь всегда оказывалась на миг впереди. Мало того, та в какой-то момент раскинула руки в стороны, и нечестивое колдовство вырвалось из её рта, пробирающее до дрожи, холодящее нутро.

Мертвецы в воде начали подниматься.

Раздутые, посиневшие, с одутловатыми резиновыми лицами, они, покачиваясь, направились в их сторону.

Их рты перекашивало от боли, оголяя пеньки зубов; глаза стали пустыми, блестящими, точно морские камушки на берегу; плечи то и дело поднимались и опускались, будто кто-то дергал их за невидимые ниточки.

Незнакомцы – все они были незнакомцами.

А потому не было и сожалений.

Миа выкрикнула заклинание.

Затем в воздухе возникли тысячи волшебных ос, атаковали мертвецов. Плоть оживленных начала слезать с костей, улица наполнилась чавкающими звуками.

Воды окрасились в коричнево-красный оттенок, на поверхности всплыли ошметки кожи.

Миа скорее почувствовала, чем услышала, как за спиной что-то мелькнуло.

Она успела обернуться, – и в тот миг перед ней возник Хешитас.

Он вцепился голыми руками в обсидиановую тварь; его пальцы левой руки сдавливали тонкую черную шею, правый кулак снова и снова впечатывался в корчащееся лицо.

Показалось, будто сейчас здоровяк оставит от твари только мокрое место, однако та что-то прошипела – слова буквально ожили, пробежали по спине паучьими лапками.

Гигант вскрикнул, отшатнулся.

Его ноги подкосились, и он рухнул в воду.

Уродина вырвалась из хватки, успела сделать несколько шагов назад, не отрывая взор от Миа.

«Что произошло? Что ты с ним сделал? Проклял? Заколдовал?»

Она подняла руку, в воздухе соткался энергетический хлыст, когда ее внутренности скрутило от боли.

Страшный крик вырвался из ее глотки. В голове вспыхнула звезда, перед глазами замелькали белые мухи. Под разрывающим потроха жжением мысли испарились, смыслы города исчезли – и магия покинула ее.