Полночные тени - стр. 17
К тому же не стоит забывать и про самого главного и опасного врага – Мантаса.
Тот, правда, уже с вечера лежит камнем, тупо таращась в небеса.
Но мало ли.
Пальцы привычно нащупали ножны и шершавую рукоять сабли.
– Тебе нужно поесть и попить, – сказал Хеш, отхлебывая из своей фляги. Вода неприятно теплая и солоноватая, как моча.
Друг не проронил ни слова.
– Мантас, если ты меня слышишь, я тебя прошу: дай о себе знать. Пожалуйста, не доводи до крайности. Борись! Я не дотащу твою жирную тушу до города. Друг! Ну? Хоть как-то намекни, что понял. Выгони эту мерзкую тварь из себя! Я прошу!
«Надо его связать».
Но Хеш отогнал эту мысль.
Веревки слишком глубоко врезались в кожу, отчего кровь не приливала к пальцам. Так и до гангрены недалеко.
А если несильно связывать, то легко освободиться от пут.
Поэтому пусть мерзкая сука порадуется.
«Завтра накину петлю на шею, изобью, чтобы тварь слушалась, и продолжу путь».
– Ладно, молчи, друг. Но тогда тебе придется слушать меня! Поверь: я не заткнусь, пока не наступит рассвет. А это о-о-о-очень много времени. У меня в загашнике миллион и одна история. Ты когда-нибудь слышал про телку, у которой было три сиськи? Нет? Ладно. А про парня, у которого член рос до колена? А про то, как торговец трахнул обезьянку лаш?
Одержимый пошевелился.
В свете волшебного камня он выглядит чужаком из иных пространств.
Пространств, где души умерших навечно остаются на плаще богине смерти.
Где нет надежды выбраться из черноты небытия.
Хеш поежился, но тут же взял себя в руки и бодро сказал:
– О! Да ты готов к потрясающим историям! Тогда слушай, я повторять не буду. Поэтому если хочешь отлить или посрать, то сделай это сейчас. Иди за ту дюну, похожую на половину жопы.
По-прежнему касаясь рукояти меча, он облизал пересохшие губы и сосредоточился на свет-камне, чтобы отогнать дурные мысли.
Такие штучки делают живущие в горах чародеи Кси’Хе. Изредка они наведываются в город-сателлит Яртат и продают свое барахло взамен на еду, одежду и писчие инструменты.
Поэтому…
– Меш вагн атет, – прошептал одержимый.
– Что? Что ты сказал?
Ман – точнее, тварь, завладевшая им! – засмеялся.
От мерзкого хохота, идущего из груди, по коже поползли мурашки размером с табун лошадей.
Сердце забилось испуганной птицей, внизу живота похолодело.
– Прекрати…
– Гершджи ун меш!
– Прекрати, я сказал!
– Кафас унбул шеват немерль…
Неожиданно к смеху добавилось чужое хихиканье.
И еще.
И еще.
Показалось, вся пустыня ожила.
В синем свете мелькнула чья-то оскаленная морда. Раздался шелест кожных крыльев.
Не выдержав, Хеш высвободил клинок из ножен и бросил:
– Я отрежу тебе сраный язык, сука!
Одержимый ждал именно этого момента.
Он врезал ногой по бронзовому протезу, Хеш потерял равновесие и, выронив саблю, грохнулся на спину.
Хохоча, тварь принялась бить кулаками. Удары наносятся столь стремительно, что увернуться или закрыться локтями не получается.
Бах – в висках стрельнуло.
Бах – перед глазами вспыхнули звезды.
Хрустнул нос.
Что-то теплое полилось по подбородку.
Наконец, Хеш схватился за голову одержимого и нанес мощный удар лбом.
Но Ман – тварь! тварь, захватившая его тело! – словно и не заметил этого, поднял саблю и встал в боевую стойку.
Клинок угрожающе сверкнул в синем свете волшебного камня.
Тяжело дыша и сплевывая кровь, Хеш вскочил.