Покидая страну 404 - стр. 7

– Ба, мы сейчас привезём мать, – сказал Яков. – Она рвалась ухаживать за малым.

– Чтоб я ещё и Фаньке сопли утирала? – возмутилась бабушка. – Нет уж, у меня тут толпа баптистов на подхвате. Лучше шуруйте в медтехнику, пока вечер не наступил, и привезите мне новый стерилизатор, два шприца и запас игл. Если вы в суматохе не раздавили мои очки, то я как-нибудь управлюсь. Перекладывайте малого и брысь отсюда. Нет, стойте. Оставьте две копейки на холодильнике. Позвоню, если вдруг что. Матери скажите, пусть завтра неспешно выберет на базаре нежирную курочку и хорошую морковку и только потом приезжает. Ненадолго и без соплей.

– Ревекка Нухимовна? – у калитки стояли двое молодых людей в гражданской одежде, но с военной выправкой. Тот, что постарше, предъявил красную книжечку.

– Мы хотели бы пообщаться по поводу Леонида Алексеевича.

– Проходите, товарищи, – бабушка Рива пропустила незваных гостей в дом. – Давайте здесь поговорим, в кухне, если вы не против. Он там, – она указала в сторону комнаты, где спал Лёнька.

– Можно взглянуть? – поинтересовался второй незнакомец, помоложе, и, не дожидаясь ответа, бесшумно ринулся внутрь. Сразу же вернулся и сделал напарнику едва заметный знак, что всё нормально.

– Ваши внуки так быстро забрали Леонида Алексеевича из госпиталя, что мы ничего не успели для него сделать, – вроде как извиняющимся тоном произнёс старший.

– А что тут поделаешь? – спросила бабушка Рива.

Гости переглянулись.

– Мы бы перевезли его в соседний город. Там хорошие врачи.

– Вы же, наверное, знаете, оттуда уже приезжали. Товарищи, если парню суждено умереть, то пусть умрёт дома, а не в казённой палате.

– Чем лечите? – осведомился старший.

Бабушка Рива молча достала из холодильника упаковки с ампулами, а из буфета – рецепты к ним.

– Чем кормите?

– По рекомендациям врача дважды бульон с курицы сливаю, третий ему даю. Свежий морковный сок развожу кипячёной водой.

– Может быть, нужна какая-то помощь с нашей стороны?

– Да мы привыкли сами справляться, как видите, – ответила бабушка Рива и, подумав, добавила. – Медсестру бы какую-нибудь, уколы делать. У меня хоть и сорок восемь лет стажа, но уже плохо вижу.

– Завтра к восьми утра будет, – заверил гость. – Могли бы мы глянуть на вещи Леонида Алексеевича?

– Форма в шкафу, чемодан там же. А у заведующего не будет проблем из-за того, что выписал?

– Поскольку Леонид Алексеевич находится в отпуске, то врачи имели право отправить его на амбулаторное лечение, – пояснил старший. Он быстро написал что-то в небольшом блокноте и протянул вырванный лист Риве. – Позвоните, пожалуйста, если что… Ну, и, конечно же, ограничьте его контакты, пока ситуация не прояснится.

Закрыв за гостями калитку, бабушка Рива произнесла политкорректное, но весьма ядовитое ругательство на идише – «куш а бэр унтэрн фартэх» («поцелуй медведя под фартук»). Комитетчиков в стране давно не любили. Обоснованно или не очень – вопрос спорный.

Первое, что Лёнька увидел, когда смог сфокусировать зрение, был покрашенный красно-коричневой краской деревянный пол. Он судорожно попытался сообразить, где находится. Красные деревянные полы были в больнице в Мазари-Шарифе. Неужели он остался в Афгане? Но Лёнька помнил, хоть и смутно, как вылетал из Душанбе в Москву, а оттуда в родной город. Он попытался разложить в голове события последних дней. Вроде бы он видел маму Фаню, бабушку Риву, Яшку и Пашку, но одновременно припоминал, будто бы разговаривал с мамой Софой и играл в шахматы с Борисом Иосифовичем. Помнил, что пил, но забыл, ел ли, и точно знал, что возле его кровати есть высокий порог, через который нужно осторожно переступать, когда идёшь в туалет прямо за дверью. Он попробовал решить проблему привычным способом: закрыл глаза и чутко прислушался, рассчитывая услышать шум окружающего мира и ставшие привычными в Афгане крики ишаков.