Подлинная история Ильи Муромца, богатыря и патриота - стр. 3
– Вишь ты, попа убили, нехристи, – тихо говорил бондарь старосте. – Верно сказано: Бог-то Бог, да и сам будь неплох.
Староста согласно кивал головой.
Отпевал покойных незнакомый монах из ближнего монастыря. Похоронил их на кладбище, за вербами, установили кресты, отслужили молебен, стали жить дальше – что поделаешь, горе горем, а жить надо. Один Илья не мог жить, как прежде, ночью снились ему кошмары: снились врывающиеся в село хрипящие татарские кони, снились горящие стрелы, падающие на избы, кривые мечи, обагренные кровью, снились летящие по воздуху гробы, а в них – мертвые лица убитых.
Днем уже был не нужен ему мальчонка, он сам мог поднимать и опускать ноги и руки, с каждым днем наполнялись они новой, неизведанной до сего времени силой. Мать, впрочем, ничего не замечала, а Илья сам пока помалкивал. «Не время еще, – думал он. – Нужно потерпеть. Терпеливых Бог любит».
О Боге он опять думал не по религиозности, а больше по привычке, по воспитанию. Люди его времени о Боге думали серьезно, а точнее, как будто еще дышали его присутствием, словно только вчера он вознесся на небеса. Ну, а не вчера, так на их еще памяти, или на памяти их отцов.
В конце лета прошел по деревне слух, что в их монастырь издалека пришел какой-то святой старец. Старец, по общему мнению, был страшно могуч и чудотворен. В монастыре старец был проездом. Куда? Никто этого не знал, даже монахи. Более того, никто не знал, откуда старец взялся. Но, как водится на Руси, к старцам претензий не было, никто не требовал с них документов. Более того, любой проходимец мог прикинуться старцем – докажи только свою чудотворность, или, на худой конец, святость – и ты уже старец, и можешь всюду ходить без документов. В те годы много мазуриков и просто разбойников изображало из себя старцев, но кредит доверия к старчеству еще не был подорван.
Вот и этого старца приняли с распростертыми объятиями. Разместили его в монастыре в лучшей келье, окружили почетом. Сразу к нему потекли люди с дарами и болезнями. Старец даров не брал, но и болезни тоже не исцелял, чем еще больше повысил свой авторитет. «Не затем я сюда приехал! – объявил он ошеломленной братии. – Не тело, но дух ваш нудит об исцелении».
Мать Ильи, Ефросинья, встрепенувшаяся было бежать к святому и просить об исцелении для сына, снова упала духом.
– Прогневили мы Бога, – говорила она Илье, приходя по вечерам домой. – В кои-то веки привалило нам чудотворца – и тот не хочет исцелить.
Илья только улыбался, тайком ощупывая ноющие после тяжей руки и ноги.
– Что это ты улыбаешься? – с подозрением говорила мать. – Плакать надо, а не улыбаться. Чудотворец – и тот вон за тебя не взялся.
– Может, он и не чудотворец вовсе, – говорил Илья.
– А кто ж еще? – недоумевала мать. – Смотри Илюшка, против Бога не иди.
Неожиданно во дворе забрехал Мурза.
– Кого еще нечистая несет? – заворчала мать.
– Кыш, бесенок, – послышался со двора хрипловатый голос. Илья выглянул в окно и сквозь мутный бычий пузырь увидел старика в черной рясе, который отгонял палкой наскакивавшего Мурзу. Наконец старик, видно, вышел из терпения и огрел пса клюкой по голове. Мурза заскулил и на четырех лапах поскакал прочь.
Мать выбежала наружу и заохала:
– Батюшки! Отец Никодим! Илюша, кого нам Бог послал! Это ж отец Никодим!