Подлинная царица - стр. 4
Юлия Ден клятв не давала, но проявила истинное благородство натуры и величие души. Потому потом, в эмиграции, ее самопожертвование так резало глаза многим «из благородных», которые предали и изменили. Потому книгу воспоминаний Лили Ден старались замолчать или дискредитировать, так как ее правдивое повествование опровергало эмигрантскую монархическую мифологию и высвечивало представителей многих аристократических семей в самом непривлекательном свете.
Русская аристократическо-чиновная элита к 1917 году настолько измельчала и выродилась, что в ее среде фактически не нашлось людей, способных встать на защиту осененных историческим преданием исконных основ и неколебимых принципов власти; встать на защиту Монархии. Несмываемым пятном и вечным позором русского аристократического сонмища навсегда стала та «радость», которую испытывал русский бомонд при известии о падении Монархии. Многие из числа родовитых и именитых в первые дни революционного затмения «ликовали», как будто избавились от какого-то иноземного закабаления!
И почти никто не хотел и думать, что празднуют они не победу над каким-то чужеродным «царизмом», который эту самую элиту пестовал на протяжении столетий; что на самом деле – это поминальная тризна по России. Почти никто из родовитых и именитых не понимал, что с момента отстранения Николая II от власти страна и народ вступили на свой крестный путь. Людей, не потерявших рассудка в дни революционного безумия, понимавших и чувствовавших, что с падением Монархии наступает крах всего русского бытия, таковых людей в марте 1917 года насчитывались единицы. В их числе находилась и Юлия Ден.
Она не являлась общественно значимой фигурой, не была завсегдатаем столичных салонов, где светские «львицы» и «пантеры» мусолили политические новости, распространяли сплетни, таким путем пытаясь играть какие-то закулисные влиятельные «партии». Лили Ден в подобных «великосветских притонах» не бывала, да ее туда и не приглашали. Аристократический «калибр» не тот. Да и инсинуировать но поводу Царской Семьи она никогда бы не стала, а ведь это было главное занятие в столичных салонах накануне революции…
Как написала сама Ден, она «ничего не понимала в политике» и никогда не обсуждала со своей Венценосной Подругой государственные и общественно значимые дела. Дети, семья, дела благотворительные, музыкальные пристрастия, религиозные переживания – вот главные темы, объединявшие в общении жену капитана и Госуда– рыню.
На фоне всеобщего помешательства, трусости и предательства благородство и преданность Лили были особо дороги Александре Федоровне. В скупых и отрывочных Ее дневниковых заметках революционных дней не раз встречается имя верной подруги. «Пошла на другую сторону Дворца навестить Лили» (23 февраля); «Наверху чай с Лили,…ужинала с Лили» (27 февраля); «Весь день наверху, кушала вместе с Марией, Ольгой, Лили, которая опять спит здесь» (28 февраля); «Обедала с Марией и Лили… Сидела с детьми, ужинала и Ними и Лили» (2 марта); «Обедала с Лили и Марией» (4 марта); «Кушали вместе с Марией и Лили» (5 марта); «Жгла письма с Лили» (8 марта); «Жгла письма с Лили» (9 марта); «Лили сидела с Нами» (10 марта). И последняя запись, касающаяся Юлии Ден, от 21 марта (3 апреля) 1917 года «Аню (Вырубову) и Лили увезли в Думу».