Подглядывающая - стр. 95
Пауза была долгой и неприятной.
— Юра видел и другие снимки на вашем фотоаппарате.
Мне по-настоящему стало не по себе. Потому что сама я этих снимков не видела. Эй мог сфотографировать, что угодно! И теперь получалось, что это моих рук дело.
— Зачем вы фотографировали меня и Валентина?
Черт… Черт... Черт!
— Я с-соврала… вам.
На этот раз я всецело завладела вниманием Ренаты. Ее глаза влажно блестели, губы были чуть приоткрыты, она подалась вперед, даже не замечая этого. Мне так нравилось это сиюсекундное ощущение превосходства, что я растягивала паузу.
Неужели я дразнила Ренату?
— Д-дело не в Стропилове. Дело в… в-вас.
Рената пожала плечами. Прикурила вторую сигарету.
— Но я не выставляюсь. И почти не снимаю, — она легким касанием стряхнула пепел.
Черная стеклянная пепельница. Черная оправа очков. Блеск стекла, насыщенно красный лак. Готовый кадр.
— В-вы очень к-красивая… м-модель. М-можно? — я протянула руку.
Рената чуть склонила голову, в ее взгляде появилось что-то новое. Любопытство? Удивление? Поощрение?
Она протянула мне только что прикуренную сигарету. Я осторожно сделала затяжку: не курила лет шесть или семь. Только бы не поперхнуться дымом сейчас, когда мы с Ренатой смотрим друг другу в глаза.
В этот момент, вцеживая горький дым, сплавляясь взглядом с Ренатой, я осознала еще одну странную вещь: мне нравилось быть беспечной бабочкой. Нравилось ходить по краю. Всегда нравилось. Но поняла я это только сейчас.
Это и есть мой внутренний демон? С ним я боролась, отрезав себя от внешнего мира? Должна ли я все еще держать его на цепи?
— За вас, Эмма, — Рената приподняла бокал.
Мы чокнулись, тихо и звонко, и звон этот все еще вибрировал внутри, когда я делала первый глоток.
Вино моментально придало легкости мыслям и словам. Говорить стало проще. Кочки и пороги моей речи будто сгладились — пусть со стороны наверняка это и не было заметно.
— Я восхищаюсь вами, вы словно не из этого мира — из более совершенного, — кровь прилила к щекам. — Откуда это в вас? — я так отлично вжилась в свою роль, что меня уже было не остановить. — Вы очень красивы, но не в общепринятом смысле. А в каком-то... более глубоком. Простите, я путано говорю, это все вино. Я совсем не пью алкоголь. Вообще-то, мне от него плохо. Но не сейчас. Вы действуете на меня как... заморозка.
Я улыбалась ей. Она улыбалась мне.
Рената раскрывалась моим эмоциям постепенно, она осторожная. А еще — умная, поэтому наверняка чувствовала, что я говорю искренне. Только понимала ли Рената, что в тот момент искренность была частью лжи?
— Мне ужасно стыдно за это подглядывание, — я приложила ладонь к сердцу. — Вы удивительная женщина и заслуживаете того, чтобы вас не фотографировали тайно. Но, может… — откуда у меня взялась эта мысль?! И это безрассудство?! — вы позволите мне сфотографировать вас? А потом я просто исчезну, если захотите.
Она усмехнулась.
И в самом деле, что за бред?! Даже если забыть, что я совершенно не умею фотографировать. К счастью, камера, которую я таскала с собой, говорила об обратном.
— Вы безрассудная женщина, Эмма. И вы забываете стряхивать пепел.
Она забрала мою сигарету. Наши пальцы почти соприкоснулись, и от этого меня будто тихонечко встряхнуло.
Руки дрожали. Я сделала глоток вина, чтобы это скрыть.