Подарок морского черта - стр. 12
Руки его оказались неожиданно сильными, а губы настойчивыми, жадными. Он слишком долго сдерживал себя, и робкая нежность первого свидания оказалась скомкана и отброшена, сразу уступив место жаркой страсти. Он подхватил ее обеими руками и, сделав пару шагов, прижал к стволу дерева. Босоножки выскользнули из руки и упали в песок.
Он целовал и целовал, не давая передохнуть, опаляя изнывающим от внутреннего жара телом. Уже задыхаясь, Марина уперлась ладонями в его грудь и слегка отодвинулась.
– Постой, – почти простонала она, – сбавь обороты, Мигель! Ты сумасшедший.
– Да, ты сводишь меня с ума, – и снова попытался поцеловать, но она прижала палец к его губам.
– Не так быстро, мой мальчик, а то я задохнусь.
Тогда он стал покрывать мелкими, но жгучими, как огонь, поцелуями ее шею, от чего волны сладкой истомы потекли по всему телу, и Марина чуть не застонала.
– Оказывается у тебя многогранный талант, Мигель, – усмехнулась она, чувствуя, как пылают от поцелуев губы, – ты умеешь не только виртуозно танцевать, но и не менее виртуозно целоваться.
Уголки рта его дрогнули в усмешке. Не рот, а погибель!
– Я много чего умею, керида, – прошептал он доверительно и легонько куснул мочку ушка. – Хочешь, покажу?
Дерзкая рука скользнула по ее бедру вверх, задирая подол платья, и, нащупав резинку трусиков, замерла.
– Хочешь? – повторил, испытующе глядя прямо в глаза. И в глубине его глаз полыхал, все более разгораясь, странный темный огонь.
Надо было оттолкнуть наглеца, рассмеяться ему в лицо и послать куда подальше. Но кожа его была такой теплой и гладкой, так пахла солнцем, нагретым песком и морской солью, что Марина прошептала, пугаясь собственной смелости: «хочу». Рука тут же скользнула вниз, увлекая за собой тонкую полоску кружевных трусиков.
Он опустился на колени, согнул ее ногу и поставил себе на плечо. Она прижалась спиной к шершавому стволу дерева, вцепившись одной рукой в густые шелковистые кудри, а другой прижимая к себе скомканный, смятый подол. И откинула назад голову, блаженно закрыв глаза.
В шелесте листвы угадывались шепотки досужих сплетниц: «Бесстыжие!». Луна любопытным круглым глазом подглядывала сквозь кружевную вязь крон и ухмылялась. Море, волна за волной, пыталось подобраться поближе к любовникам, но сил не хватало, и волны откатывались назад, разочарованно шипя и оставляя на мокром песке ошметки пены, словно обрывки нижних юбок.
Наслаждение было таким острым и таким запретным, что в глазах темнело, а голова шла кругом. Вздохи и тихие стоны растворялись в шуме прибоя, не оставляя следа. Забыв про подол, Марина вцепилась сведенными судорогой пальцами в складчатую кору дерева. И когда сдавленный вскрик выпущенной на волю птицей улетел в бескрайнее море, силы оставили ее, и она медленно опустилась на колени рядом с Мигелем.
Он тут же припал губами к ее губам, и у поцелуя был вкус ее собственной плоти. Когда оба отдышались, Мигель поднялся на ноги и тихо произнес:
– Теперь ты, керида, – едва заметное движение рук и шорты скользнули по узким бедрам вниз.
Марина отшатнулась в испуге и возмущении (чтобы она какому-то малознакомому бесстыжему мальчишке!..), но его ладонь легла ей на затылок. Она упрямо сжала зубы.
– Ну же, керида… – ласково прошептал он.
Ладонь не давила, не требовала, просто ждала. То, что предстало ее взору было достойно если не восхищения, то глубокого, очень глубокого уважения. Марина подняла глаза на Мигеля и сразу почувствовала себя рабыней-наложницей. Он смотрел на нее сверху вниз спокойным и властным взглядом магрибского шейха. И власть эта была такой безграничной и такой мучительно сладкой, что она разжала зубы…