Поцелуй чудовища - стр. 7
Когда старая секретарь Вадима торжественно отправилась в отпуск, закатили целый небольшой праздник всем отделом. Марь Пална, грузная дама в жутких янтарных бусиках, плакала от умиления и сморкалась громче, чем трубил уходящий из порта «Титаник». Вадим Алексеевич долго перед ней расшаркивался, произносил тосты и говорил, что теперь вся работа встанет, как мы тут все без вас.
Но уже на следующее утро на месте Марь Палны сидела Олечка, перебирая бумажки, притом выглядела она и вела себя так, будто сидела тут давно, и знала всю подноготную фирмы очень хорошо.
Вадим Алексеевич, предвидя желание своего секретаря поокучивать клубнику, повязать носки и понянчит внуков, заранее позаботился о подборе кадров, и Олечку , судя по всему, давно вводил в курс дела и натаскивал ее на должность, чтобы она «села как влитая».
Это была еще одна фишка Вадима: он очень любил сравнивать коллектив с хорошо отлаженным механизмом, и очень любил, когда «детальки» подходят друг к другу.
Олечка устраивала Вадима во всем.
- Если существуют ангелы труда, - говорил он, - то я поймал одного из них.
Олечка не встречалась с маргиналами, от которых потом образовывались проблемы, нежелательные беременности, бессонные ночи и беспричинные истерики на рабочем месте.
Олечка не курила и не уходила в запои, Олечку не просили болящие родственники посидеть с ними и с их сопливыми чадами. Олечка не просыпала, не прогуливала и дела веля блестяще. Вадим Алексеевич довольно щурился, справедливо полагая, что Олечка его – отполированная деталька из чистого золота, та самая нужная закорюка из «Тетриса», которую долго ждешь, а потом срываешь банк. Олечка была идеалом. Да она даже не сплетничала и не разносила слухи по офису. Что может быть лучше?!
Поэтому однажды застав ее рыдающей в своем кабинете, Вадим просто дара речи лишился.
Олечка рыдала, обессиленно притулившись на стуле для посетителей, перебирая дрожащими ручонками документацию, слезы капали на блестящую полированную столешню, на документы, и у Вадима от этой горестной картины просто глаза на лоб полезли.
- Это что такое?! – настороженно воскликнул он, поспешно расстегивая пальто, хотя ровно пять минут назад он его застегнул чтобы пойти домой. В коридоре вспомнил, что в нижнем ящике стола позабыл бутылку дареного коньяка, цокнул языком – возвращаться плохая примета! – но вечерком хотелось расслабиться, и он махнул на приметы рукой.
Оказалось, зря.
- Что, что, что? – кудахтал он над Олечкой, наливая в стакан воды и отирая ее зареванное личико подвернувшейся неизвестно откуда влажной салфеткой. Ах, да их на столе пачка целая валяется, и целая гора скомканных, использованных. – Быстро успокаивайся и расскажи мне, что произошло?! Хатико не дождался? Бемби подстрелили охотники? В чем причина слез, чего ревем?!
Олечка упрямо тряхнула головой – и снова взревела белугой.
- С работой что-то?
Олечка, всхлипывая, снова отрицательно мотнула зареванной мордашкой.
- Обидел кто-то?
Снова нет.
- Глеб Игоревич хвоста накрутил?
Вопрос был из области невероятного. Даже у Сатаны не было претензий к этому чистому ангелу, и Вадим ляпнул наобум, лишь бы отвлечь плачущую Олечку от истинной причины ее расстройства, но она внезапно разревелась еще горше, закрыла лицо узкими ладошками, и отрицательно затрясла головой.