По праву ненависти - стр. 8
Эмма
– Твою мать! – в бешенстве вскрикиваю я, не столько увидев, сколько услышав, как колеса автомобиля превратили мои очки в мелкую стеклянную крошку. – Как ты посмел?! Это были хорошие очки! Дорогие!
Мне их купил папа. Тогда, когда еще разгуливал на свободе и беззаботно сорил деньгами. Помнится, в один из его выходных мы приехали в элитный салон оптики и выбрали мне самые классные очки из тех, что там были. В модной оправе. С логотипом известного бренда на дужках.
А теперь этих замечательных очков нет. Они уничтожены. И все из-за ублюдка Радкевича, который словил комплекс бога и возомнил себя долбаным мстителем!
Кто разрешил ему трогать мои вещи? Нет, даже не так… Кто разрешил ему трогать меня?!
– Дорогие, говоришь? – глумливо переспрашивает Назар. – Что ж, выходит, ты теперь на шаг ближе к народу, который обнищал из-за твоего папаши.
Его реплика отзывается одобрительными возгласами в рядах прихлебателей, однако сейчас из-за отсутствия очков я совершенно не вижу их лиц. Лишь общие силуэты и смазанные пятна вместо голов.
Черт… Как же мне теперь быть? На новые очки у нас сейчас точно нет денег, а упаковка линз уже на исходе…
– Ты гадкий отвратительный слизняк! – выплевываю я, рывком поднимаясь на ноги. – По какому праву ты вершишь этот подлый самосуд?!
– По праву ненависти, – произносит с таким апломбом, будто сам господь вручил ему весы Фемиды. – И да, у меня есть это право.
– Ты еще пожалеешь, что прикоснулся ко мне! – из-за обуявшей меня ярости слова вылетают изо рта с тихим шипящим звуком. – Крупно пожалеешь!
– Да? – судя по голосу, Назар ничуть не напуган. – И что же ты мне сделаешь?
– Скоро узнаешь, – зловеще пуляю я.
А потом поправляю лямки рюкзака на ноющих плечах и, адресовав группе неприятелей уничижительный взор, снова устремляюсь к школе.
Думаю, больше они меня не тронут. По крайней мере, пока. Для восьми часов утра я и так достаточно пострадала.
***
Как я и ожидала, занятия в школе проходят из рук вон плохо. А все из-за того, что, сидя за последней партой, я ни черта не вижу. Надписи, которые математичка старательно вырисовывает на доске, расплываются, и общий смысл проходимого материала безбожно теряется.
Подпираю кулаком щеку и принимаюсь листать учебник, чтобы отыскать в нем необходимые формулы. Дело в том, что вблизи я вижу вполне сносно, а вот издалека – полный провал.
– Итак, перед вами график, – голосит математичка, тыча указкой в доску. – Давайте найдем область определения и область значений функции, – секундная пауза, и учительница продолжает. – Касатина, прошу тебя.
Мысленно выругавшись, вперяю напряженный взгляд в доску, но все, что мне удается разглядеть, – это мутные очертания графика. Я даже не уверена, что там изображено: парабола или гипербола. Так что о решении математических задач не может быть и речи.
– Простите, Полина Афанасьевна, но я не могу ответить, – собравшись с духом, выпаливаю я.
И в этот же миг ощущаю, как несколько десятков голов повернулись в мою сторону.
– Это еще почему? – удивляется учительница.
– У меня близорукость. Я совершенно ничего не вижу.
– Так почему же ты без очков? Насколько я помню, прежде они у тебя были.
И вот тут настает момент истины.
Я могу солгать, сказав, что забыла очки дома. Пообещать, что принесу их в следующий раз и обязательно разберусь с этой гребаной функцией. Вот только… Какой толк от моей лжи? Кому я услужу, скрыв правду? Мерзавцу, который ни во что меня не ставит? Его приятелям, которые при первом удобном случае сломают мне не только очки, но и кости?