По грехам нашим - стр. 3
– А как вас называть? – тихо спросила Наташа.
– Петром Константиновичем, или, просто, Петром, – тоже тихо ответил Щербатов.
– Мама, – позвала Наташа. – Завари чайку. Петра Константиновича угостить…
– Нет, нет, я спешу, я завтра заеду к вам на чай, – отговорился Щербатов и смущенно, даже суетно поспешил проститься, вовсе не думая о завтрашнем дне и не поинтересовавшись, в какое время удобнее. В тот момент он желал одного – уйти. И ушёл.
Ни слова не произнёс Щербатов в машине; и шофёр знал, что это значило – прямиком домой, что он и сделал.
Переодевшись в домашнее, Щербатов закрылся в кабинете и не выходил до ужина. Садился ли к столу, ложился на диван или ходил по кабинету, он пытался, но не мог понять простенькую историю с этой женщиной. С какой бы стати остановил машину и завёл разговор с незнакомкой на костылях, которую и увидел-то впервые?!
И ведь спустился в это подземелье…
«Но не она же меня туда затащила – сам пожаловал!» – возмутился Щербатов.
Зазвонил телефон – жена: она извещала, что задержится на одну лекцию, так что при желании он может поужинать один, но лучше, если вместе. Щербатов что-то невнятное проворчал в ответ и положил трубку. Жена поняла, в каком состоянии муж, а он и понимать ничего не хотел. Точно в клетке ходил по комнате, тщетно пытаясь ответить на нелепые вопросы.
«Где она работает, что живёт в этом подземелье? Я полагал, у нас в городе не осталось такого жилья… Купить квартиру – нет денег. Значит, ждёт очерёдности… (Однако этим он отвлекал себя от главного – от своей безысходности.) И почему же так помнится эта женщина, ведь не любовница, в душу влезла… лицо и даже тоненький шрам на подбородке – наверное, с детства. А сколько ей лет… Нелепый последний роман? Только ведь у меня на всё про всё остался год жизни – и месяца два-три работы в управе. Какое-то наваждение – и только…
К тому времени, когда пришла жена, Щербатов успокоился. И ужинать сели, как обычно, мирно.
С женой они знали друг друга со школьных лет. Все знакомые и родные считали, что семья Щербатовых сложилась удачно. Они и сами так считали. А что заимели на двоих одну дочку – иначе не получилось.
Обычно сходились они к ужину уставшие, с «опухшими языками» от многословия, так что и говорить за столом не было желания. А если и завязывался разговор, то каждый докладывал о своей работе. Однажды Щербатов, усмехнувшись, определил так:
– У нас производственная летучка…
Так и звала жена мужа к столу:
– Петр Константинович, иди на летучку.
Теперь же к этому прибавилось здоровье – состояние, самочувствие. Но, в общем, разговор не выходил из заданных шаблонов.
– И вновь пришлось читать дополнительную лекцию. «Окно» по болезни – все болеют. А куда денешься?
– И деваться не надо – живые люди.
– Кстати, а каковы твои результаты, определились?
– Решали по миграции…
– Да твои, личные.
– И то личное, и своё – личное… Если ты о здоровье, то ничего нового, Через некоторое время придётся повторить.
– Что-то ты в лице изменился…
– Устал.
– Вся наша жизнь: устаём и отдыхаем – жить некогда.
– Дочь не звонила?
– Как не звонила – звонила.
– И что?
– Ничего. Собрались на бархатное море.
– А как ваш ректор поживает?
– Лютует. Ничего нового.
– Вот и у меня: лишь повестка дня меняется.
– И это уже хорошо. Значит, живы.