По дорогам Империи - стр. 60
Калин давно был готов отправиться в путь. Отец не хотел его отпускать, хотя и наотрез не отказывал. Всё же и у него тлела в душе надежда, что этот новый сын неспроста пришёл в тело его умершего мальчика, и Боги далеко не глупы: кому знать будущее, как не им, Великим. Но отеческое сердце ни в какую не хотело расставаться с оставшимся единственным ребёнком – отрадой израненной души. Да и жена как перенесёт ещё одну утрату? Не станет ли ей ещё хуже? Не повредится ли рассудком? Вот он и тянул время, не отпускал сына в дорогу, хотя тот и сам всё видел и не менее отца боялся за здоровье матери и не рождённого младенца, потому и сидел дома.
Уже первый, тонкий лёд сковал лужи, а Инала всё лежала с того самого дня. Она даже в последний путь свёкра провожать не вышла.
В день похорон, застав бледную женщину в дверях, знахарка Веда сказала ей:
– Лют простит твоё отсутствие, а вот потерю внука – нет, – и снова уложила в постель.
Время шло. Народ шептался, косясь на Калина, поговаривали про Бога Мести и про пророчество Взоры, которое всё же сбылось, правда не там и не так, как они ожидали изначально. К всеобщему удивлению Взора вновь перешагнула порог дома старосты и, упав на колени, молила о прощении за поступок своей дочери. Марта же всё это время даже во двор не выходила – боялась, а может, и совесть мучила, кто знает. Юр не стал её трогать и людям запретил, но она всё равно не показывалась, затворившись в тёмной хате, и, если бы не старая мать, то верно померла бы с голоду.
Тогда же бабка сказала, что вновь ей было видение: узрела она воина странного да страшного, и были у того воина такие же письмена кровавые на коже, потому как и в него дух вошёл, как в Калина ранее. Но утухли те письмена уже давно, а воин сам укрылся от людей в месте потаённом, не проходимом. В болотах он живёт, и Калин должен обязательно идти к нему в болота те…
Услышав эти речи, Инала, из последних сил приподнявшись на локтях, слабым, надрывным, но яростным голосом начала высказывать старухе всё, что накипело:
– Ах же ты, гадина старая, под корень род извести захотела! Карга трухлявая, да я тебя сейчас сама в эти топи сведу и притоплю там к бесам глотовым. Вон! Пошла вон из дома моего, проклятая! И твоего духу, дурью обкуренного, чтобы рядом с сыном моим не было!
Знахарка Веда, которая наудачу оказалась в этот час у пациентки, кинулась к разнервничавшейся женщине с отваром в крынке.
– Тише, ты тише, полоумная, успокойся. Дитя побереги! Пей сейчас же! – сунула она отвар Инале под нос. – Пей, говорю!
Старуха вжала голову в плечи, сгорбилась ещё больше и шмыгнула в двери, пока цела и дело не дошло до членовредительства. Юр вышел вслед за ней.
– Постой, – негромко окликнул он незваную гостью. – Расскажи мне всё, что ты видела, подробно. И впредь, если чего ещё привидится тебе, к жене моей не ходи, мне лично рассказывай, без свидетелей.
Бабка насторожено покосилась на мужчину.
– Ты веришь мне, Юр? Веришь? Я видела его в болотах, – зашептала хриплая старуха скрипучим голосом, постоянно оглядываясь по сторонам. – Он единственный, кто способен помочь сохранить мальчишке жизнь и дать сил для задуманного. Твой сын не прост, и воин тот не прост, у них есть таинственно схожее… Они должны встретиться. Так хотят Боги. Они меня послали указать Калину путь его.