Пленники раздора - стр. 7
Створка ворот поползла в сторону, впуская гостей.
– Мира в пути, обережники. – Хозяйка подворья посторонилась, пропуская вершников. – Случилось чего?
– Мира в дому, Ясна, – поприветствовал женщину ратоборец.
Он был молод, статен и хорош собой, однако русые волосы и бороду уже тронула седина. Следом въехал на гнедой лошадке колдун. Темноволосый, чернобровый, но с такими светлыми глазами, что они на смуглом лице казались незрячими бельмами. Сторожевики промеж себя звали его Слепом, хотя в миру он был Велешем. Эти двое частенько останавливались тут на ночлег, а потому были свои, почти родные.
– Идите в дом скорее. Замёрзли, поди, – торопила Ясна. – Метёт-то как! Случилось чего, коли в непогодье такое по надобям поехали?
Она обеспокоенно смотрела на путников.
– Случилось. – Велеш кивнул спешиваясь. – Ходящие случились. Вот в Верёшки ездили, а на обратном пути решили к вам заглянуть, хоть обогреться.
Женщина покачала головой.
– Проходите, проходите. Я на стол соберу.
– Славен-то дома? – спросил колдун, поглаживая коня. – Или опять по лесу бродит?
– Да что ты, какой лес! – Женщина замахала руками. – В бане он. С утра хлев чистил, теперь моется. Пока светло-то.
Обережник кивнул, неторопливо рассёдлывая лошадь.
Проводив гостей в дом и накрыв на стол, хозяйка отправилась за мужем и заканчивать свои хлопоты.
Когда спустя четверть оборота скрипнула дверь и на пороге появился распаренный Славен, сторожевики как раз заканчивали трапезу.
– Мира в дому. – Ратоборец кивнул хозяину. – Как ты не утолщал ещё на эдаких щах-то, а?
Славен улыбнулся. На вид ему можно было дать вёсен тридцать пять. Лицо чистое, без морщин, светлые волосы, светлые брови, почти белые ресницы, а глаза тёмные. Им бы с Велешем поменяться очами, вышло б в самый раз.
– Мира! Хороши щицы, Елец? – весело спросил хозяин у воя.
– Ага! – Тот в ответ расплылся в улыбке. – Амоя Лада знатные блины печёт.
Хозяин заимки хмыкнул. Обережник любил молодую жену, опекал как ребёнка и как любимым же ребёнком гордился.
Наконец и колдун отложил ложку, сказал:
– Щи, блины… Сегодня нам и солома была б за радость. Как собаки бездомные: голодные да озябшие. Никак не отогреемся.
Славен сызнова улыбнулся, забросил на печь тулуп, в котором пришёл, и сказал:
– Вовремя приехали: вон как вьюжит. Сами-то в баню не хотите?
– Сил уж нет, – ответил ратоборец и добавил: – Славен, ты б дровишек принёс, а то промёрзли мы. До сих пор поколачивает…
Мужчина потянулся обратно за тулупом и проворчал:
– Так говорю ж, в баню идите. Но подтопить надо. Что верно, то верно.
И он, набросив на плечи одёжу, направился к выходу. Однако возле двери замер с нелепо вытянутой вперёд рукой. Будто на невидимую стену наткнулся.
Застыл. Напрягся. А потом медленно повернулся к сидящим за столом гостям.
Колдун смотрел на него тяжёлым взглядом и молчал. Ратоборец крутил нож, словно девка веретено, и задумчиво глядел на тускло поблёскивавший клинок, острый кончик которого упирался в лавку.
– Не получается? – сочувственно спросил Елец, не поднимая, впрочем, глаз. – Не пускает? Велеш ежели круг обережный чертит, ни одна тварь не изникнет.
Наузник, сидящий напротив своего сотрапезника, продолжал неотрывно глядеть на Славена. Тот молчал. Окаменел и смотрел по-волчьи.
– Что глазами жжёшь? – сызнова спросил вой, не отрывая взора от ножа. – Схожу-ка я и правда в баню. Ясну встречу.