Пленники раздора - стр. 9
– Садись, – приказал Елец Славену, когда вошли в предбанник. – Рассказывай.
– Что рассказывать? – глухо спросил тот.
– Как обжился тут? Как девку взял? Как не сожрал её до сих пор? Иль мы не ведаем чего? Может, она тебе уж и детей наплодила? – Ратоборец говорил, а самому делалось тошно от этих злых слов, оттого, как непотребно ине по-людски они звучали.
– Каких детей? – Славен горько усмехнулся, глядя на свои сцепленные в замок руки. – Не родится от мёртвого живое.
В его голосе звучала горечь.
Велеш закончил вязать узелки на тонкой верёвочке и, не спрашивая позволения, вздел науз на шею тому, кого ещё вчера считал человеком, да что там – другом считал!
– Говори толком, как девку взял, как осел тут с ней, – приказал Елец. – Ну!
– Я её в лесу нашёл, радость мою, – начал рассказывать Славен, и взгляд тёмных глаз потеплел. – Заплутала. А дело уж к вечеру было. Луна моя тогда ещё не подошла, да и собой я уже умел владеть. Так что повезло ей, что на меня набрела, а не на другого кого. Увидела, глупая, обрадовалась, кинулась навстречу. Всё не так боязно, как одной. Проводи, просит. Я проводил. Она в свою весь зазывала переночевать, да куда мне через черту… Отнекался, соврал, дескать, с обозом я здесь, возвращаться надо поскорее. Асам думаю: как так, не увижу её больше? И эдак сердце стиснуло, будто морозцем прихватило. Вроде не красавица: мимо пройдёшь – не взглянешь. Но вот понял, не смогу без неё. Решил от стаи своей оторваться. Сказал: остаюсь. У нас вожак справедливый был. Понял: лихое дело – дурака удерживать. Отпустил. Помогли мне заимку поставить и частоколом обнести. Дальше, мол, сам. А что сам? Ну, на зверя стал охотиться. Ну, живу один. Луну, другую… Кормиться к дальней веси ходил. Сами понимаете… А потом опять Хранители нас свели: встретил её в брусничнике. Увидала меня, глазки заблестели. Говорит, мол, знаю, что ты не к торговому обозу торопился, что заимка тут у тебя. Не страшно, дескать, одному-то? Дальше уж сама додумала, будто я из рода извергся, будто к ней в село не пошёл, оттого что бедности своей постыдился… Мол, мы ж и сами перебиваемся. Семья у ней и правда оказалась небогатая, даже такому нищему жениху порадовались, только б избавиться от лишнего рта. Пришлось сказать, что в деревню свататься не пойду, ибо из почепских я. Не принято, мол, у нас. Родня её и на это глаза закрыла. Благословили нас среди леса, в приданое дали две рубахи да глиняный горшок. Вот и всё богатство. С той поры и живём. Вёсен уж пятнадцать. Не бедствуем, как видишь. Но она по сей день уверена, что я с почепской придурью. Любит меня. Вот только детей нет… Жалко её. Как-то попросила, мол, давай сиротку какую возьмём в дом. Плохо, дескать, без ребятишек. Я ответил: или мои, или ничьи. Она и тут не осудила. Только мне каково жить с этим? То-то… Не говорите ей ничего. Не заслужила Ясна такого.
Мужчина замолчал, устремив остановившийся взгляд в пустоту.
Обережники переглянулись.
– Завтра поутру поедем в Цитадель, – сказал Елец, у которого по-прежнему духу не хватало увидеть в Славене лютого врага.
– А жену? Жену куда я дену? Тут ведь обережной черты нет! – Вскинулся ходящий. – Куда её?
– С собой возьмём, – ответил ратоборец. – Так что, коли измыслишь какую пакость, недолго твоя радость будет в неведении томиться.