Пленники раздора - стр. 27
– Глава, у Русая дар к колдовству. Дар сильный. И к делу мальчишка тянется. Возьму его, коли ты не против.
Лесана всё-таки замерла на пороге, ожидая ответа Клесха. Тот сказал:
– Забирай. Но учи без лютости.
Колдун кивнул.
– Нешто я зверь?
Девушка чуть не до крови прикусила губу и вышла. Едва сдержалась, чтоб дверью не хлопнуть. Не зверь…
Оборотень шёл впереди, припадая на увечную ногу. И так шёл… что вроде лица не видно, да только по спине, по затылку, по походке понятно: забавляют его и Лесанин гнев, и её безуспешные попытки справиться с обидой.
– Что?! – рявкнула обережница так, что пленник, незряче скользивший ладонью по стене, вздрогнул.
– Чего орёшь? – спросил он, оглянувшись. – Я иду, никого не трогаю.
– Чему ты радуешься? – наступала на него Лесана, сжав кулаки.
На удивление Лют не стал ехидничать, а миролюбиво сказал:
– Да не радуюсь я. Он мне тоже не понравился. Самодовольный и воняет мертвечиной. Но ты сама виновата: неправильно разговор повела. Говорила б иначе, глядишь, услышали бы.
Лесана, которой не нужны были ни его сочувствие, ни советы, ни тем паче порицание, сквозь зубы процедила:
– А ну пшёл!
– Да иду я, иду! – Волколак покорно захромал вперёд. – Чего ты взъярилась?
В груди обережницы поднялась обжигающая волна слепого гнева, и она не сдержалась: со всей злости ткнула пленника между лопаток, чтоб пошевеливался и поменьше молол языком. Без того тошно. Пихнуть-то дурака она пихнула, а про то, что он хромой, забыла…
В попытке устоять оборотень неловко вскинул руки, но увечная нога предательски подвернулась. Он оступился и с размаху упал на колено.
Не вскрикнул. Только зубами скрипнул так, что Лесана побоялась – раскрошит.
– Прости! – Она виновато склонилась над Лютом. – Я не хотела, я…
Пленник оттолкнул протянутую руку небрежным движением плеча и поднялся, опираясь о стену.
– Чего это ты удумала перед тварью ходящей виноватиться?
Обережница видела, что левое колено волколак ссадил до крови, даже штанину порвал. Не диво, пол-то каменный. Но больше ничего говорить не стала. И правда, кто он такой…
– Шевелись тогда, покуда ещё не добавила, – прошипела Лесана и подивилась: нешто это она говорит со злобой такой?
Спрашивается, чего взъярилась? Этот-то дурень не виноват, что Донатос – сволочь последняя. Но не прощения же сызнова просить?
Дальше шли молча. Внизу, не доходя до мылен, девушка ухватила Люта за ошейник и впихнула в каморку Нурлисы. Однако в последний миг удержала. Ну как опять растянется назло спутнице.
– Бабушка! Это я! Лесана.
А про себя с трудом подавила досаду: не дай Хранители ещё и Нурлиса разразится привычной бранью. То-то Лют потешится: охотницу, его словившую, как поганый веник, по Цитадели пинают!
– Доченька? Ты никак?
Лесана подивилась непривычной ласке в голосе старухи и тут же устыдилась собственных гадких мыслей. И чего в самом деле взъелась на всех? Ходит, как упыриха злющая, того гляди кидаться начнёт.
– Я, – ответила она и кивнула на своего спутника. – Вот на этого одёжу бы сыскать. Глава приказал переодеть.
– Ишь ты! – Нурлиса окинула пленника цепким взглядом. – Экий лось!
Лесана открыла было рот, объяснить про «лося», но тот опередил. Видать, замаялся молчать. Языком-то почесать он любил не меньше Нурлисиного.
– Я, бабулька, не лось. Я волк.