Пленница Дикаря - стр. 18

   Дикарь проносит меня дальше — в небольшую комнату — и опускает на кровать. Лишившись теплых объятий, я даже слегка озябла, отчего я тут же обхватываю себя руками. Но, когда варвар касается моих еще влажных волос, я тут же отползаю к стенке и перекидываю спутанную копну на другой бок. Его порыв заботы абсолютно ни к чему. Особенно если учесть то, как он морил меня голодом.

 Дикарю не нравится мое поведение, так пусть знает, что его гитлеровские замашки не изменят моего отношения к нему. Ни под каким гнетом я не изменю своего мнения и не оставлю попыток сбежать от него.

   Но мои мысли обрывает его неподвижный, пристальный взгляд, которым он словно прибивает меня к кровати. Злится. Вижу это по тому, как массивные челюсти сжимаются до скрипа, демонстрируя на мужском лице напряженные желваки.

   И, не проронив ни слова, он вылетает из комнаты и чуть не сносит старушку, показавшуюся в двери. Дикарь успевает удержать ее за плечи и, поцеловав в лоб, исчезает из поля зрения.

   Старенькая женщина неспешна входит в комнату. Ее лицо покрыто сетью морщинок, но волосы темные, как горький шоколад. Пара седых прядей добавляет ей своеобразного шарма, в сочетании с причудливым головным убором из разноцветных перьев. Она присаживается на край кровати, подтянув подол длинного платья из плотной кожи.

— Хокшила лила уаса-ка кин хеча [Он очень сильный парень], — смеется старушка с теплой хрипотцой.

— Если бы вы знали, как мне ваши хокоши, усаки и прочая ересь вот здесь сидит, — я стучу ребром ладони по горлу.

   Старушка тихо хохочет, нежно хлопая меня по ноге.

— Теперь я понимаю, за что он выбрал тебя, чикала акичита [маленький воин], — комнату заполняет мягкий голос старушки. А в груди все сжимается от знакомого мне языка.

— Вы говорите по-английски! — восклицаю я, вцепившись ей в руку.

   Пожилая женщина снова посмеивается, сузив свои добрые глаза.

— Да, маленькая. Я понимаю твой язык. Его понимают все в нашем племени, но говорить на нем никто не хочет, — она приступает к осмотру моей ноги. — Так, давай посмотрим, что тут у нас, — вглядывается в стопу, а у меня сердце выбивает ребра, словно молот Тора. Эта старушка — мое спасение.

— Прошу вас, помогите мне, — вновь цепляю ее за руку, отрывая от осмотра.

— Успокойся, маленькая, я должна обработать твою ногу, рана глубокая.

— Вы не понимаете! Этот дикарь удерживает меня! Помогите мне! — в моем голосе прорезывается сталь.

— Этого дикаря зовут Конор. И, моя дорогая, этот дикарь спас тебе жизнь. С такой раной в диких условиях шансы на спасение твоей ноги уменьшались с каждым часом.

   Я гневно стискиваю зубы и откидываюсь на кровать. Меня только что отчитала старушка и попыталась внушить чувство благодарности к дикарю! Как бы то ни было, ее слова заставили меня замолчать — я решила дать ей спокойно обработать мою рану. Периодически я постанывала от жгучей боли. Но примерно через двадцать минут моя стопа была обработана и перебинтована.

— А теперь я дам тебе выпить одно средство, наутро ты и не вспомнишь про боль.

— Подождите! Поговорите со мной... пожалуйста, — молю я, стиснув подол платья до скрипа в руках.

Я не могу упустить этот шанс...

9. Глава 8

— Бабушка Тиса.

   Я застываю в неком недоумении.

— Зови меня бабушкой Тисой.

   Немного помявшись, я всё же решаюсь обратиться к ней так, как она попросила.