Письмо в завтра - стр. 3
– Это не катакомбы, – пробормотал Михаил вслух, отвечая призраку. – Это память.
– Чья? – Дима в его воображении прищурился. – Твоя или их?
Михаил не ответил. Он не знал. Память в этом мире была зыбкой, как отражение в мутной воде. Люди забывали лица, даты, целые куски жизни, и никто не спрашивал почему. «Газ» следил за всем – невидимый, вездесущий, словно дыхание самой земли. Говорили, это ради порядка. Говорили, что без контроля мир рухнет. Но Михаил чувствовал: что-то отняли у него – у всех них. И эта мысль, острая, как осколок стекла, вела его глубже в архив.
Он свернул за угол, где стеллажи смыкались теснее, образуя узкий коридор. Здесь свет едва пробивался, и тени ложились густо, точно чернила. В дальнем углу что-то блеснуло – слабый отблеск на металлической коробке, зажатой между двумя серверами. Михаил замер. Сердце стукнуло громче, и он шагнул вперёд, протянув руку. Коробка была холодной, старой, с выцветшей надписью, которую он не смог разобрать. Крышка поддалась с тихим скрипом, обнажая содержимое: стопку пожелтевших бумаг и маленький, странный предмет, похожий на спящий механизм.
– Что ты такое? – прошептал Михаил, и его голос растворился в тишине. Он взял верхний лист – письмо, исписанное аккуратным почерком. В правом углу стояли инициалы: «К.В.»
Мир вокруг сжался до этого клочка бумаги. Михаил не знал, что он держит, но чувствовал: это не просто находка. Это вызов. Или ответ. А может, и то, и другое. И в этот момент, стоя в полумраке архива, он впервые ощутил, что его одиночество – не случайность, а часть чего-то большего. Чего-то, ожидавшего его впереди.
Михаил поднёс письмо ближе к глазам, пытаясь уловить смысл в тусклом свете, струящимся сверху, как вода сквозь трещины в камне. Буквы дрожали перед ним – не от страха, а от времени, оставившего на бумаге свои морщины. Он вдохнул её запах – сухой, чуть горьковатый, как осенние листья, которых он никогда не видел, но о которых читал в запрещённых книгах. Пальцы, державшие лист, слегка задрожали, будто предчувствуя тяжесть слов, ожидающих его на этих строчках.
«Газ – их оружие, память – твоя сила», – гласила первая строка, выведенная с такой решимостью, что чернила, казалось, врезались в бумагу глубже, чем могли бы. Михаил замер, перечитывая слова, пока они не начали звучать в его голове, как эхо далёкого голоса. Чьего? Он не знал. Но этот голос был живым, отчаянным, словно крик, заглушённый стенами архива.
Он опустил письмо и оглянулся. Тени вокруг сгустились, или это только казалось? Гул серверов стал громче, точно они переговаривались, обсуждая его вторжение. Михаил усмехнулся – нелепая мысль, но в этом мире, где каждый шептался о контроле «Газа», даже машины могли быть шпионами. Он вспомнил, как Дима однажды, сидя на краю койки в их тесной комнате, бросил с ухмылкой:
– Знаешь, Миш, если стены начнут говорить, я не удивлюсь. Они и так всё слышат.
– А что они скажут? – спросил тогда Михаил, глядя в потолок, где трещина напоминала разлом в чьей-то судьбе.
– Что мы дураки, – хохотнул Дима. – Копаемся в пыли, пока нас стирают по кусочкам.
Стирают. Это слово застряло в памяти Михаила, как заноза. Он не замечал раньше, как часто люди вокруг забывали мелочи: имена, дни рождения, вчерашние разговоры. Но теперь, держа письмо, он чувствовал, что забвение – не случайность. Оно было спланировано, выткано в саму ткань их жизни невидимой рукой «Газа». И эта мысль – о том, что его разум, его суть могли быть украдены, – пробудила в нём что-то новое. Не страх, нет. Гнев. Тихий, пока ещё тлеющий, как угли под пеплом.