Письмо из прошлого - стр. 62
Маша, переполняемая впечатлениями, ворвалась в темный подъезд. Перепрыгивая через несколько ступенек одновременно, поднялась на свой этаж, открыла дверь, уже мысленно представляя, как завершит сегодняшний день – один из самых счастливых в жизни – теплая ванна с пеной и сон в теплой кровати, где подушка и одеяло хранят запах любимого.
С кухни доносился тихий скрип, чего именно, она не смогла понять и потому нахмурилась. Снова скрип, завыл оголтелый ветер, ворвавшийся в приоткрытое, видимо, окно, безнаказанно загулял по одинокому в этот вечер дому. Холод пробрал до костей, а еще это чувство горечи, предчувствие беды неприятно заворочалось в груди, выбивая из легких воздух и сковывая все тело.
14. Глава 14. Взгляд в бездну
- Пап, ты дома? – Она поставила на пол сумку, в тишине ее голос прозвучал жалко, и она отчего-то ощутила волнующий запах тревоги. Так уж вышло, что в свои небольшие годы, она знала толк в таких ощущениях, знала наверняка, ощущала интуитивно – у тревоги и страха есть и запах, и даже вкус – горечи и стали, присасывающийся к нёбу и ударяющий в нос. Вот и сейчас, слюна стала горькой, а в носу защекотало от боли.
Маша, опираясь о стену, сняла кроссовки, медленно стянула с себя тонкую куртку, ощутив при этом запах одеколона Макса, голова закружилась от удовольствия и счастья. Счастье – оно есть! И сегодня она переполнена этим чувством.
С кухни снова донесся скрип, видимо, отец, все-таки дома и Маша в два беззаботных прыжка оказалась у двери, толкнула её и замерла на пороге.
Дикий душераздирающий крик раздался, словно со стороны, заполнил пространство, сбил дыхание.
Папка, что же ты натворил…
Маша взвизгнула, попятилась назад в коридор, застонала так громко, что заложило уши, потом рванула обратно в кухню, прикоснулась дрожащими руками к раскачивающемуся под потолком отцу – его ноги без носков были ужасно холодными.
- Папа! – она снова закричала, отвернулась не в силах смотреть на его побелевшее лицо, бросилась к дверям и бежала, казалось, целую вечность, застучала кулаками по соседской двери напротив. – Анна Кузьминична, откройте! Помогите!
Громкие, взволнованные голоса соседей, тот самый участковый, вечно донимающий ее наставлениями, санитары, наверное, из морга, мелькание незнакомых лиц. Маша сидела неподвижно на табурете посреди коридора и смотрела на всех отстранённым взглядом. Несколько раз пришлось вдохнуть нашатырь, но и он не привел ее в чувство. Да и какой они хотели ее видеть? Рыдающей и ползающей у ног покойного отца, лежавшего до сих пор на полу кухни? Да она так и делала, но мысленно, потому как подняться сейчас с этого старого табурета просто не было сил. Не было и слез, глаза вдруг стали большими и круглыми, совершенно сухими, чужими – её глаза не могли такое видеть. Не могли и не должны.
- Маша, выпей. – Соседка Анна Кузьминична поднесла к ее рту холодный стакан с прозрачной жидкостью, запахло валерьяной. Маша выпила все до дна, позволила себя увести в свою комнату, покорно легла на кровать и закрыла глаза – всё, как ей сказали. Они велели спать, но она лишь смотрела в темноту, и ей казалось, что она не лежит, а летит в темную нескончаемую пропасть. А когда ее кровать озарило утреннее солнце, она открыла глаза – напротив, в кресле сидела приехавшая баба Лида.