Письма с Первой мировой (1914–1917) - стр. 96
Так вот, начальник] эвакуационного] п[ункта] сначала заявил П. П., что отпусков он никому не дает, а если кто болен, то пускай лечится в госпитале. Затем немного смягчился и заявил, что необходима комиссия в Киеве, что, дескать, она определит и назначит. П. П. старался его убедить, чтобы комиссию устроить здесь, а отпуск давать не в Киев, а в Москву, где у меня есть знакомые профессора и подходящая обстановка. Наконец он заявил, что передаст и. д. главного] врача, с ним посоветуется. Так П. П. с ним и покончил.
Поговорил он затем с этим самым главным врачом. Тот был очень мил, согласился со всеми доводами П. П-ча и обещал устроить всё возможное, назначить комиссию здесь и отправить в Москву. П. П. его предупреждал, чтобы он устроил бы так, чтобы меня не отправили бы как слабосильного куда-нибудь в дружину. Обещал и это.
Теперь вопрос в том, передаст ли начальник] эвакуационного] п[ункта] мой рапорт для дальнейшего направления главн[ому] врачу, или завтра, просматривая его, просто поставит резолюцию: отказать! Для резолюции он ему будет представлен завтра. Вспомнит ли он обещание передать главкому] врачу? За того я ручаюсь. Про него все говорят, что он очень милый человек. П. П. на мой вопрос, какое у него осталось впечатление, попаду ли я в Москву, ответил, что ему кажется, что да.
Ты видишь, Шурочка, мы с ним чуть ли не друзьями сделались! А он 23-го на несколько дней уезжает во Львов. Так что в комиссию я попаду уж без него. Если мне дадут отпуск, я подожду его возвращения, чтобы конец отпуска пал бы на Рождество. Ты подумай, Шурочка, как хорошо, если Рождество я мог бы провести в Москве!
Вот я теперь и терзаюсь сомнением, дадут или не дадут? Так страстно хочется, чтобы дали! Я так боюсь, Шурочка, что ты опять упадешь духом, у тебя начнутся сомнения и терзания. Крепись, Шурочка. Если не сейчас, то другой раз!
Читаю Осоргина «Очерки Италии». Мне нравится, он пишет просто, без претензий и хорошим стилем.
Получил сегодня твое письмо от 16/XI. Как хорошо, если бы и тебе удалось уйти из дифтерита. Сколько бы у нас было времени! И уж конечно, читали бы вместе. Мне только немножко завидно о твоих успехах в языках. Я остановился на мертвой точке. Мне совестно, ведь, в сущности, мне немного нужно, чтобы одолеть французский язык.
Мы сегодня смотрели лошадей, приценивались. Завтра опять будем смотреть, должно быть, и купим. Денег куры не клюют. Есть на что пожить в Москве, и на подарки хватит, только бы доехать. <…>
Как твоя голова? Неужели продолжает так часто болеть?! Обходись, ради Бога, без pyramidon’a!
Твой Ежка.
<…>
36.
Волочиск, 21-го ноября 1914 г.
Надежда еще не потеряна, милая моя Шурочка, хотя вопрос всё больше осложняется. Дело в следующем. Поехали мы сегодня с Покровским по направлению в Подволочиск смотреть лошадей. Заодно решили заехать и в самый Подволочиск, поговорить с гл[авным] вр[ачом] эвакуационного] п[ункта], узнать от него что и как. Человек он оказался в самом деле милый, но всё же огорошил меня с самого начала заявлением, что у нас, как главном эвакуационном] пункте, не может быть никаких комиссий, что даже мечтать об этом не приходится. А начальник эвакуационного] п[ункта] относительно моего рапорта и не думал с ним переговорить. Всё это кончено. (А П. П. вчера утверждал обратное. Либо он глуп, либо хотел из себя корчить благодетеля!) При прежнем начальстве это можно бы устроить, но теперь даже речи быть не может!