Песнь красных песков - стр. 25
Я осторожно подошла к сидящему Полу, который по-прежнему тряс головой, и наклонилась за окулярами. Убедившись, что стекла не пострадали, я протянула окуляры хозяину, а тот прищурился. На лице Пола отразилось сомнение. Будто он не понимал, кто перед ним находится.
— Это Ясмин, — сказала я.
— Вижу, — неожиданно огрызнулся в ответ Пол. Возникало ощущение, что моя помощь его сильно разозлила. — Дай сюда!
Пальцы несколько раз бестолково захватили воздух. Недолго думая, я взяла Пола за руку и вложила окуляры в ладонь. Лишь после этого он надел их без посторонней помощи, более того — вместо благодарности злобно цыкнул. Вставать тоже решил сам: господин Мехди и Али, прекратившие на время ссору, попыткой поддержать были посланы в «дрыгловые дрыглы».
Полагаю, куда-то к шайтану, только на родном языке чужеземцев.
— Эй, хватит болтать. Ваш час на исходе, — послышался крик одного из стражников.
О них-то мы забыли совсем. Разум хаотично подбрасывал воспоминания о тех ужасных минутах на площади, однако общая картина оставалась недоступной. Остался страх, горечь и затаившийся в глубинах сознания ужас. Больше ничего. До нас еще долетали отдаленные крики, только я старалась не обращать на них внимания.
Потом, все потом. Приму и несостоявшуюся казнь, и кару небес за нарушение всех законов Амррока, и последствия своего решения. Пол еще не осознавал, какую власть получил в руки. Не зря мама предупреждала, что нельзя раскрываться — тем более незнакомцам. Возможность получить желаемое часто дурманила разум. Людей не останавливала даже непосильная плата за чудеса.
«Ничто не берется из ниоткуда и не уходит в никуда».
— Где у вас ближайший храм?
Я моргнула и уставилась на круглый ворот джеллябы Пола. Аккуратная вышивка по краю служила украшением, но лучше бы вместо нее был обычный капюшон. Тело от жары спасала льняная ткань халата. Под ним прятались рубашка и широкие штаны, руки закрывали перчатки. А вот голова осталась не прикрыта. Для чужеземца лучи пустынного солнца губительны: бледная кожа краснела, и случались ожоги.
Стянув широкий бурнус, я молча сунула его Полу.
— Не храм, а святилище Мудреца, — поправил дядя Карим.
— У нас меньше часа на церемонию. И мне плевать, как оно у вас называется, — буркнул Пол и набросил бурнус на плечи без всяких возражений.
От пристального взгляда я поежилась. Невольно захотелось прикрыть растрепанные волосы и лицо, но от хиджаба остались одни лохмотья. Абайя же не предназначалась для длительных прогулок по городу. Особенно когда тебя в ней чуть не казнили.
— Церемонию? — до меня наконец дошли слова Пола, и я прекратила теребить ткань юбки.
— Наша свадьба, Жасмин, — резко ответил он. — Очень надеюсь, что после всего этого сумасшествия я больше никогда сюда не приеду. Ненавижу пустыню, Маракеш и…
Пол замолчал, однако взгляд стал красноречивее некуда. Провалиться мне прямо здесь в песок, если последним словом не было «тебя».
Он постоянно останавливался, тяжело дышал, а иногда вовсе застывал на несколько долгих минут. Хаджа шепнул, что он не в состоянии двигаться быстро: мешало плохое самочувствие. Но когда мы пришли к святилищу Мудреца на исходе часа, мой будущий муж вдруг замер, как и остальные, глядя с восхищением на величайшее строение в Маракеше. Неудивительно, там было на что посмотреть. Путешественники и приезжие торговцы приходили сюда, чтобы увидеть это чудо света собственными глазами.