Пешком и проездом. Петербургские хроники - стр. 21
О содержании объяснения я догадался позднее. Он, сволочь, сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться. Годом позже она заволокла его в ванну, пустила холодную струю, сунула под струю его голову. Из наташиного рта вырывался свист пополам с цитоплазмой:
– А говорил, что вместе пиво пить будем! вместе!…
– Не надо шею, – горестно мычал Сережа Редькин.
Еще Наташа готовила пищу. Тарелка с какими-то овощами в муке простояла на кухонном подоконнике месяц, наполнила кухню миазмами, и у моей маменьки лопнуло терпение.
Она смахнула тарелку с овощами и мукой на пол.
Потом принесла наташиного кота Джерри и потыкала егойными лапами в муку, как будто это он разбил и наследил. Для достоверности она походила джерриными мучными лапами и по своему столу.
Наташа пришла, увидела и восклицала в итоге: «Ах, Джерри! Ах, шалун!»
Потом она пафосно взрыкивала: «Джерри! Мы с тобой одной кров и – ты и я!…»
Ее народившемуся младенцу бабушка Марья Васильевна самолично распрямляла гнутые ручки и ножки под песню «Коля, Коля, Николай, сиди дома, не гуляй». Она знала, о чем поет, ибо в народных песнях – великая мудрость. Коля потом, благодарный бабушке за инвалидность, сидел бы дома послушным мальчиком и действительно не гулял. Но моя маменька, проходя мимо, успела вмешаться и остановить бабушку, о чем потом сильно жалела.
Потому что Коля вырос в молодого человека по кличке Фарш. И несколько раз ограбил мою маменьку. На пару с братом, который тоже не очень удался, потому что созрел в сортире, когда его мама спала там, набираясь сил для отхождения плодово-ягодных вод.
Потом братья привели в квартиру всю окрестную наркомафию, и пришлось уезжать. Раскаиваясь и терзаясь сохранностью ножек. Были, конечно, и другие причины с ними расстаться. Я ведь тоже был не подарок. И простейшие, когда им приходилось оправдываться и огрызаться, указывали моей маменьке на сложнейшее, то есть на меня и на мои художества. Это была недопустимая ситуация. Мне, может быть, тоже следовало выпрямить ручки и ножки. Но у меня бабушка работала педиатром, исключено.
Фрейдизм с засученными рукавами
Мне приснился очень тревожный сон. Кое-какие параллели узнались сразу. Во-первых, там был Финский залив, с которым все ясно, потому что я в последние дни много пишу про Зеленогорск. Во-вторых, там были два рыла, в которых я мигом узнал вчерашних уркаганов из кино про ментов. Но в остальном не разобрался.
Я пришел на пляж удить рыбу. Увидел двух человек, стоявших по колено в воде, тоже с удочками. И решил, что все хорошо, соседи замечательные, не опасные.
Но дальше что-то произошло, и это событие вдруг развязало этим рылам, рыбакам то есть, руки. Они подошли ко мне с победным видом и сказали, что теперь-то начнется. Теперь-то им почему-то можно браконьерствовать. И подтянули к себе сети, в которых болталась пара здоровенных, объеденных с хвоста рыб. А моя удочка сиротливо лежала на песке. Рыла побрели в залив, уходя все дальше и дальше, с сетями. Потом они незаметно опять оказались рядом. И я стал объяснять своим родным, что книжки наши выйдут очень скоро, что нас с этими рылами верстали вместе и уже отправили в печать. Рыла снисходительно кивали.
Сейчас я ищу дальнейшие аналогии. Конечно, вспомнил одну древнюю историю про рыбаков, которые тоже вот так бродили по водам, будучи ловцами рыб, а к ним подошел некто и сказал, что они будут ловцами вовсе не рыб… В этом случае моя роль остается загадочной. Я не решаюсь отождествиться с этим третьим лицом, пришедшим на пляж, чтобы сделать из рыл приличных людей. Хотя остро хочется.