Первые грозы - стр. 16

В следующий раз она увидела дом старика накануне нового года. Было тихо и красиво как в сказке. Снег заметал дорожку из еловых лап, ведущих к входной двери.

«Кто-то умер», – поняла Ню. Она знала, что такими ветками указывают путь покинувшей тело душе.

В толпе шептали: «Учителя хоронят. Видишь, сколько молодёжи. Хороший человек был. Теперь таких нету».

Ню охватило чувство тоски и обречённости.

– Чего ноешь? Помер кто? – поинтересовалась дома мать.

– Умер. Учитель, – Ню сидела в прихожей не в силах раздеться.

– Твой?

– Мой, – зачем-то соврала девочка. – По рисованию.

– Понятно.

Мать смотрела на дочь со снисходительной усмешкой.

– А когда я умру, так же рыдать будешь или поменьше?

Зачем она так говорит? Давит на больное место, расковыривает зудящую рану, ведь больше всего на свете Ню боится не ссор и не драк, а того, что не станет близких ей людей. Она не могла объяснить, почему её так пугает их смерть. Если бы её спросили, как она относится к родителям, то в ответ услышали бы резкое «я их ненавижу». «Ненавидела» Ню слишком многих, чтобы принимать её слова всерьёз. В душе у Ню царствовал и процветал раздрай. Она металась от любви к ненависти, от страстного желания объять вселенную до отвращения к окружающему миру. Ню то жаждала любви и дружбы других людей, то презирала их за невнимание и равнодушие.

В данный момент она переживала очередную пору увлечения. Не сойдясь с Машей Коноваловой, она зацепилась за Лёшу, на которого до этого времени даже не смотрела. В такие моменты она вела себя как маленькая, пряталась по кустам, преследовала жертву. Чаще всего её грубо прогоняли, а иногда, как с Машей, Ню сама разочаровывалась в своём идеале, погружаясь в пучину ненависти к миру.

Лопоухий Ню раздражал. Чего он прицепился к Лёше? Друг что ли? Вон как болтают. Она напрягла слух, но ничего не услышала. Мальчишки засмеялись, а Ню сжала кулаки. Зачем он потащил Лёшу на автовокзал? Если б не он, давно бы уже шли домой и болтали. А тут этот, с ушами. Рюкзак уродливый тащит, ещё и радуется чему-то.

Ню засела в кусты, наблюдая, как лопоухий садится в автобус, прижимается к стеклу, корчит смешную рожицу, машет рукой. Лёша тоже машет. Детский сад какой-то! Ню фыркнула и, подождав, пока автобус скроется за поворотом, предстала перед Лёшей в помятой юбке и с головой полной увядших листьев.

– Привет!

– Привет! – Лёша был явно ошарашен.

– Домой?

– Ну, да.

– Пошли вместе?

– Ну… давай!

Лёша с недоверием смотрел на случайную попутчицу. Она-то откуда здесь взялась? Разговор не клеился. Ню волочила левую ногу, загребая опавшую листву, и это ужасно раздражало.

– Это твой друг?

– Одноклассник.

– Понятно…

Лёша смотрел на спутанные волосы Ню, на синюю прядь, и ему ужасно хотелось их расчесать, вытащить грязные листья. Ещё хорошо бы подтянуть сползший гольф на правой ноге, кроссовки почистить. Думал он об этом без нежности, давало о себе знать привитое с раннего детства стремление к чистоте и порядку. Даже крохотное пятнышко выводило маму из душевного равновесия, что уж говорить про Лёшу, выросшего под её широким крылом.

– Стой! – скомандовал он и, взяв себя в руки, потянулся к синей макушке. Ню замерла. Лёша аккуратно вытащил пару листочков. Её затопила волна нежности. Ему не всё равно, он хочет о ней заботиться, а Лёша ощутил брезгливость. Немытые волосы напомнили ему жирных червяков.