Перевертыш - стр. 3
Видели бы вы, как изменилось Хрюшино лицо, как потух взгляд – маска скорби, да и только.
Весь урок ничего не происходило. Биологичка привычно нудела что-то про пищевые цепочки и экологические пирамиды, а Джура, от усердия высунув язык, творил что-то на своей последней парте. Сидевший рядом с ним Бес, заинтересованно наблюдал за этим творчеством и время от времени громко хихикал, заставляя Марьпетровну отвлекаться от своих унылых россказней и делать ему замечания.
Когда урок закончился, и все вышли из класса, Хрюшу окружили Санькины подсиралы, стали поздравлять с днюхой, жать руку и хлопать по плечу. Андрюха растеряно благодарил и косился на Джуру, ожидая подлянки, но тот, демонстрируя полное равнодушие, таращился в окно. Когда шакалы, наконец, расступились, и Хрюша побрел по опустевшему коридору, я увидел у него на спине приклеенный скотчем тетрадный листок. На листке было написано крупными печатными буквами:
«Я жирный пидарас! Моя жопа вся для вас!»
Ниже, была коряво изображена эта самая жопа с волосами и летящие к ней из угла страницы мужские письки, снабженные крылышками.
Это все, что Джура сумел сочинить за сорок пять минут. Поэт, ничего не скажешь. Гомер! Еще бы глаза выколоть для полного сходства.
Джуровы присные отворачивались, давясь смехом. А Бес с Пистоном, немного выждав, двинулись за Хрюшей, держась в некотором отдалении. Я понял – будут сопровождать его, чтоб не дать кому-нибудь из пацанов сообщить о Санькином подарке.
Меня аж в жар кинуло, когда я представил себя на его месте. Вот я вхожу в подъезд, поднимаюсь по лестнице, звоню в дверь, за которой уже накрыт праздничный стол и ждут гости. Мне открывают радостные родители, и…
Да я б повесился от такого позора!
Решение созрело само собой, и я ничего не смог с этим поделать. Проклиная свою доброту и тягу к справедливости, я обогнал Санькиных подсирал, и настиг Хрюшу в школьном дворе. Догнав, хлопнул по спине.
– С днюхой тебя, Андрюха!
Такой вот каламбур получился. Хрюша просиял (по имени его давно уже никто не называл), долго тряс мою руку, благодарил, и, воодушевленный, отправился домой.
А я остался, со смятым листком в кулаке и свежевозникшей проблемой.
Бес с Пистоном осторожно приблизились ко мне.
– На хера? – поинтересовался Бес, – те чо, больше всех надо? – тон у него был, какой-то даже сочувствующий. Я понимал почему – Джура воспримет мой поступок, как явный вызов своему могуществу. Теперь это вопрос принципа и конфликта уже не избежать, хотим мы этого или нет.
Не удостоив шакалов ответом, я побрел назад в школу.
* * *
Продолжение действительно последовало, и даже скорей чем ожидалось.
Через пятнадцать минут, в школьный сортир, куда мы с Костиком зашли отлить перед дорогой домой, ввалились трое – Джура, собственной персоной и все те же Бес с Пистоном, видать, в качестве группы моральной поддержки. Не знаю, что они наплели Саньке, но вид у него был очень уж рассерженный
– Ты чо, Полоз, в натуре, рамсы попутал? – завелся он прямо с порога и двинул ко мне, неспешно перебирая кривыми ногами. Один вид его блатной, в раскачку, походки, уже должен был наводить страх на лохов.
Курившие возле окошка младшеклассники, сообразив, что сейчас начнется, мигом сдристнули из туалета, а Костик, боком, боком, как краб, стал по стеночке отползать от меня. Он хороший парень, умный, компанейский, только немножко сыклявый.