Перерожденная в Аду - стр. 7

Когда мне исполнилось четыре года, случилось нечто неожиданное. Я сидела в углу библиотеки, в сотый раз перечитывая старый учебник по основам магии, и вдруг – поняла. Не просто осознала умом, а ощутила кожей, как энергия течёт между строк, как буквы на странице словно шепчут: «Попробуй».

И я попробовала.

Огонь вспыхнул внезапно – яркий, жадный, неудержимый. Он лизал полки, пожирал страницы, взвивался к потолку, оставляя за собой лишь чёрные, обугленные следы. Я стояла посреди этого хаоса, широко раскрыв глаза, сжимая в руках обгоревшую книгу – с головокружительной смесью ужаса и восторга. Я это сделала. Настоящая магия.

Конечно, после этого мне строго-настрого запретили экспериментировать вне специально отведённых мест. Но урок я усвоила: сила – это не только знание, но и контроль.

Матушка, кажется, поняла, что держать меня в рамках обычного детского воспитания – бесполезно. Она долго смотрела на меня своим оценивающим взглядом, а потом просто вздохнула:

– Ладно. Но если уж учиться – то на полную.

И понеслось.

Преподаватели сменяли друг друга, как декорации в театре: строгий старик с бородой, обучавший арифметике (я ненавидела цифры, но зубрила); молодая женщина с мягким голосом, читавшая литературу (я обожала эти уроки); сухопарый военный, учивший меня фехтованию (когда я впервые уронила его на землю, он посмотрел на меня с новым уважением).

Потом программа расширилась.

– Дочка герцогини должна уметь больше, чем просто читать и колдовать, – заявила матушка однажды за завтраком.

Так в моём расписании появились зельеварение (пахло отвратительно, но результаты того стоили), бытовая магия («Нет, Лунна, заклинание для глажки белья – это не "бесполезно"!»), этикет (стоны, скука, бесконечные «сядь ровнее»), искусство обольщения (я смеялась, матушка подхватывала), ботаника и, конечно, музыка с танцами.

– Вышивать, по крайней мере, тебя заставлять не будем, – сказала матушка, заметив мой немой протест.

Я чуть не прыгнула от радости – в прошлой жизни я и так провела достаточно времени за иголкой и ниткой.

Но было одно железное правило: вечера – только для неё. Мы сидели в её будуаре, при свете камина, пили чай с мятой (она) и горячий шоколад (я), а она рассказывала мне о мире за стенами особняка – о политике, о кланах, о гильдиях наёмников, о том, как вести себя с врагами и союзниками.

– Ты должна быть готова ко всему, – говорила она, а в её глазах читалось что-то, чего я тогда не понимала.

Я кивала, но в голове уже строила планы. Взрослая жизнь казалась такой близкой – путешествия, приключения, свобода.

А может… может, я даже создам свою гильдию.

Кто знает?

Так и прошли мои дни до восемнадцати лет – в золотой клетке. Четыре стены особняка, редкие вылазки в город под бдительным присмотром слуг, вечное ощущение, что мир там, за окном, огромный, яркий, полный опасностей и чудес – а я лишь тень, прикованная к своему уголку Ада. Иногда мне казалось, что я задыхаюсь. Что если проведу здесь ещё один день – рассыплюсь в пыль, как страницы старых книг, которые никто не открывает.

И вот, в одно утро, когда солнце только начало пробиваться сквозь тяжёлые бархатные шторы, всё изменилось.

– Кошмар!

Дверь в мою спальню вздрогнула под напором, скрипнула протестом, и одна из петель сорвалась с глухим металлическим стоном. В проёме, как вихрь, возникла матушка – её алые глаза горели тревогой, а длинные, как сама ночь, волосы растрепались от спешки. Она была прекрасна в своём бешеном беспорядке – живое воплощение хаоса, которое я так любила.