Перерождение - стр. 73
Наш очередной дружеский ужин незаметно затянулся за разговорами, и выпроваживать Витриса у меня желания все еще не появилось. Выпрашивать у него информацию не приходилось, он с удовольствием сам мне все рассказывал, так что мне оставалось только слушать и мотать на ус.
– На пятом году организм достаточно перестраивается и крепнет, начиная воспринимать эту самую лунно-животную отраву как почти естественную часть себя. Вот тогда ты уже не впадаешь в полную прострацию и бессознательность, когда обращаешься, и разум в полнолуние остается по крайней мере наполовину твоим. Ты начинаешь отдавать себе отчет в действиях, находясь в другой ипостаси и можешь влиять на ее поведение… – рыжий заворчал и нахмурился, впрочем, совсем беззлобно, когда Барс самым наглым образом запрыгнул к нему на колени и стал там устраиваться, будто он не живой человек, а некий предмет мебели.
Поведение моего кота вообще поражало и даже обижало меня после возвращения. Когда мне наконец удалось встретиться с Натальей Ивановной, приютившей его, и попросить вернуть моего мохнатого сожителя, Барс будто взбесился. Оцарапав и укусив меня, он вырвался из рук и рванул по лестнице, шипя и завывая дурным голосом, словно я была ему не просто чужой, но и опасной. Сердце упало, и я расстроилась гораздо сильнее, чем и ожидала, хотя вариант, что наши отношения больше не сложатся, в голове держала. Благо мотанул Барс в сторону моей квартиры, да и Витрис согласился подстраховывать меня на входе в подъезд на случай форс-мажора. Когда я вслед за котом почти прокралась наверх, без конца увещевая его ласковым голосом, то нашла сидящим перед моей дверью с видом «открывай давай, рабыня». Воинственно держа свой пушистый хвост прямой палкой, он прошествовал в дом и отправился сразу на кухню, где уселся у своей миски так же задом ко мне и издал требовательное «мяф!». Вывалив его любимую консерву, я снова попыталась погладить засранца, но тут же схлопотала когтями по пальцам. С того времени так мы и жили. Я его кормила по требованию, а он меня гордо игнорировал, не позволяя себя касаться даже тогда, когда припирался хамским образом в постель и плюхался своей увесистой тушей мне на живот. Но вот с Витрисом – совсем другая песня. Барс забирался ему на колени и бодал тяжелой башкой руки, вымогая поглаживания и совершенно игнорируя нарочитое рычание и возмущение оборотня. Вот и пойми эту мохнатую заразу!
– Наглый вонючка! – буркнул Витрис коту, при этом почесав под шеей и продолжил: – Ну вот, если обращенный переживает десять лет, то постепенно все становится почти совсем неплохо, Аврора. Ты начинаешь обретать власть над обращением и второй ипостасью. Именно ты, а не Луна с ее фазами.
– То есть ты, если хочешь, можешь вовсе не обращаться? – уточнила я, награждая Барса упрекающим взглядом, на который он чихать хотел, и отхлебнула чаю.
– Ну, это ты размечталась! – фыркнул рыжий. – Обращаться все равно приходится, иначе начинает мозг клинить, реально звереешь и бесишься на все и всех вокруг. Вытерпеть больше двух месяцев мне, например, еще ни разу не удавалось. Но вся прелесть в том, что ты сама уже сможешь выбрать для этого удобное время и делать будешь по желанию. Или, скажем, по необходимости, в момент опасности.