Перекресток версий. Роман Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» в литературно-политическом контексте 1960-х – 2010-х годов - стр. 20

Но уникальным «дело Синявского и Даниэля» считается не только поэтому. Главным образом – в силу беспрецедентной масштабности скандала, причем международного. О подготовке суда и самом процессе сообщали известные во всем мире газеты и журналы. И отзывы были исключительно негативные.

Скандал разрастался и после вынесения приговора. В СССР и за границей.

Как известно, журналист А. И. Гинзбург подготовил сборник, куда вошли стенограммы судебных заседаний, фрагменты публикаций в иностранной периодике, официальные заявления известных советских ученых и литераторов, выступивших в защиту обвиняемых, а также другие материалы. На родине составителя все это распространялось посредством «самиздата», наконец, в 1967 году издательство «Посев» выпустило «Белую книгу по делу А. Синявского и Ю. Даниэля»[29].

Через несколько лет сложилась уже традиция осмысления «дела Синявского и Даниэля». Разумеется, не соответствовавшая той, что предложили советские юристы и журналисты.

Их оппоненты, лишенные возможности печататься в Советском Союзе, по-прежнему доказывали, что обвинения, выдвигавшиеся против Синявского и Даниэля, были фальсифицированы. Соответственно, приговор – документ исключительно политический, а не юридический: осуждение заведомо невиновных.

Однако на родине осужденных писателей официальное осмысление скандала оставалось неизменным до второй половины 1980-х годов. Затем эволюционировало, сообразно распаду советской идеологии. Поэтапно.

Сначала энтузиастам удалось добиться переиздания напечатанного Синявским и Даниэлем за границей. Это было нарушением правил: в советской печати обычно не допускались публикации осужденных литераторов – до их так называемой реабилитации[30].

Но в ту пору нарушение было уже не первым. Распад идеологии шел быстро, юристы просто не успевали за советскими идеологами. «Дело Синявского и Даниэля» получило международную известность как символ беззакония, так что новые лидеры государства спешили демонстрировать негативное отношение к прошлому.

Цензурные инстанции получили указание из ЦК партии. Юридические – нет. Потому и возник парадокс: Синявский и Даниэль считались врагами режима, а все опубликованное ими за границей печаталось уже в СССР.

Окончательную победу над цензурой знаменовал очередной сборник о процессе. Туда вошли и стенограммы судебных заседаний, и некоторые публикации осужденных, и другие материалы. Он выпущен московским издательством «Книга» в 1989 году, заглавие – откровенно публицистическое: «Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля»[31].

Заглавие отражало пафос издания. Доказывалось, что осужденные были вполне лояльны советскому режиму и лишь реализовали свои конституционно закрепленные права. Отсюда следовало, что Синявский и Даниэль осуждены лишь за метафоры. По ошибке. Сборник вскоре стал бестселлером, что и обусловило повторное издание в 1990 году.

Ну а затем вновь подведен итог. Газетой «Известия» 17 октября 1991 года опубликована статья, где сообщалось: «По протесту Генерального прокурора СССР Верховный суд РСФСР приговор в отношении Андрея Синявского и Юлия Даниэля отменил, а уголовное дело прекратил за отсутствием в их действиях состава преступления»[32].

Отсюда следовало, что «состава преступления» не было, когда Синявского и Даниэля осудили. По-другому нельзя истолковать решение 1991 года: статьей 6 УК РСФСР предусматривалось, что «преступность и наказуемость деяния определяются законом, действовавшим во время совершения этого деяния».