Перекрёстки детства - стр. 9
Для каждого возраста был подготовлен отдельный стеллаж с учебниками. «Какой класс? Пятый? Вот сюда проходите, мальчики. Эта полочка ваша и эта» Книги, предназначенные для других возрастов, нам не выдавали, но мы иногда незаметно просачивались к соседним стеллажам, к литературе для другого возраста, постарше нашего, и листали то, что читать нам было пока рановато. Запретное манило, но ничего такого строго секретного и тайного в тех книгах не писалось, их нам не давали по той простой причине, что многие из них, особенно по литературе, предстояло изучать лишь в следующем классе. Да и с книжками по другим предметам дело обстояло также.
Помню прекрасную подборку полного издания «Библиотеки Всемирной литературы». Сии, прекрасно выпущенные, в суперобложках и с цветными иллюстрациями, тома, размещались на верхних полках, до которых мы не могли дотянуться в силу своего малого роста. По-моему, их никто и никогда так и не читал, подобный вывод я сделал в старших классах, когда у меня стало получаться добираться до этих увесистых толстых фолиантов и перелистывать их. Почти у всех книг страницы, кое-где, оказывались даже не разрезаны, что как-бы намекало на то, что спросом, данный автор и издание, не пользуется. И пустые книжные учётные карточки, располагавшиеся в специальном, приклеенном к форзацу кармашку из шероховатой жёлтой бумаги, которые библиотекарь заполняла при выдаче книги читателю, сообщали о том же самом. Но книги, которые не читают, потихоньку начинают умирать; вот и эти тома, когда я брал их в руки, были холодны и неприступны, с желтеющими от времени краями страниц. Наверное, когда-то, им очень хотелось дарить людям радость своего прочтения, но ими почему-то постоянно пренебрегали, и со временем им стало всё равно, они так и продолжали пылиться на верхних полках, смиренно дожидаясь часа, когда их спишут в утиль. Напротив, книги зачитанные, как говорится, до дыр-это самые дружелюбные книги. Жаль, конечно, что иногда не хватает в них страниц, но ведь это означает только некую жертвенность, отдачу себя человеку. Их ремонтировали, лечили, подклеивали листки, переплетали, и тогда они обретали вторую, третью жизни.
Сейчас книга, прежде всего, бумажная книга, лишена своей сакральной сущности, тогда как ранее именно она заменяла нам икону, а авторы и герои произведений святых и апостолов. Нас приучали любить литературу с первых классов, водя на экскурсии в библиотеки, организуя работу клуба книголюбов (в котором я был весьма активен), даря книги на дни рождения, в награду за хорошую учёбу, и это делалось целенаправленно, и особенно ценилось, если учащийся что-то выносил из прочитанного, какую-то мораль, что-то открывал для себя и делился этим с другими. Да, мы верили книгам, мы старались быть похожими на их положительных героев, а в чём-то и подражать им. Мы считали, что сможем, как пионеры-герои, отстоять наше государство от нашествия любого врага, пусть даже ценой собственной жизни, и никто в самом страшном ночном кошмаре не мог себе представить, что участь нас и нашей Родины, от имени которой вскоре с экранов телевизоров начнут вещать воры и предатели, уже решена, и вскоре каждый останется один на один с самим собой в борьбе за выживание, и многие, не выдержат эту борьбу, и кто-то из нас умрёт от воспаления лёгких, с которым не справится организм, ослабленный водкой и наркотиками; кто-то в приступе белой горячки залезет в петлю; кто-то, решив как следует отпраздновать свой день рождения, закончит его и свою жизнь, истекая кровью в покорёженном автомобиле, врезавшемся в бетонный столб. Конечно, не всех ожидала столь печальная участь, большинство выжило, сделавшись достойными людьми, и как-то приспособилось, некоторые очень даже неплохо, но имелись и такие, кто полностью отрёкся от своего детства и юности, превратившись в самовлюблённых, меркантильных тварей, эгоистов, которые ныне меряют ценность человека лишь количеством денежных знаков на личном счету или наличием престижного авто.