Перекрёстки детства - стр. 8

Школа наша располагала не только парадным, но и чёрным, задним входом. С невысокой, на тугой пружине, обитой жестью дверцей, громко хлопавшей, если её не придерживали и, тем самым, оповещавшей о чьём-то опоздании близлежащие кабинеты, и тонкой дверной ручкой, прилипающей на морозе к ладони. Вторым входом пользовались время от времени, но в том, как его открывали и закрывали не имелось, на первый взгляд, никакой логики. На самом деле, всё определялось погодой: если несколько дней шли дожди и стояла распутица, то у заднего входа учащихся поджидали дополнительные баки с водой для мытья обуви. Вот тогда-то и открывался чёрный вход. Никогда нельзя было утром заранее знать, к каким дверям направляться, поэтому, обычно, все двигались к парадным, но, если они, оказывались, вдруг, закрыты, разворачивались и, шумя от недовольства, топали к чёрному входу. А чтобы попасть к нему, следовало обогнуть школу, выйдя на прилегающую к зданию спортивную площадку. В апреле и мае, с наступлением тёплых и сухих деньков, почти всегда функционировали и главные двери, и запасные.

Порядка в раздевалке, несмотря на наличие там, с некоторого времени, дежурных, всё же было мало, и иногда, после пятого или шестого урока, когда мы приходили за своей одеждой, то обнаруживали её сорванной с крючка, без выдранных с мясом хлястиков вешалки, брошенной на пол, так же, как и обувь. И приходилось в полутьме ползать на коленках и искать в куче курток и сапог свои собственные башмаки, своё собственное пальто с пыльными желтоватыми следами чьих-то туфель на его боку. Такое бывало не часто, лишь изредка, но об этом стоит упомянуть.

Целым приключением считался поход за курткой и сапогами, если в раздевалке кто-то выключал электричество. Не могу сказать, с какой целью это делалось, но в подвале иногда оказывалось настолько темно, что темноту эту, вязкую, как кисель, вполне можно было ложкой хлебать, и двигаться вперёд в этом тёмном киселе, получалось только медленно и на ощупь. Но, мало найти свой отсек, в его кромешной тьме требовалось отыскать ещё и собственные вещи, а не прихватить чьи-то чужие. Иногда в этой рукотворной ночи шутники с криком выскакивали в коридорчик между отсеками, что приводило идущих в дичайший ужас и сопровождалось пронзительными девчоночьими визгами.

Пару раз со мной бывало так, что в подобной тьме я прихватывал чужие вещи и, лишь оказавшись на свету, обнаруживал, что взял не своё. Что ж, приходилось возвращаться и искать собственные шмотки, проклиная себя за невнимательность и мысленно чертыхаясь. Позднее я, да и не только я, наученный горьким опытом, стал брать с собой спички, коими освещал себе и другим поиски одежды и дорогу из этого лабиринта детских пугалок.

Минотавр всегда боялся огня, а мы, ещё точно не зная об этом, действовали на удачу, интуитивно.

«Любите ли вы книги так, как люблю их я?»

Брандмейстер Битти. «Проблемы современной литературы»

Мы могли не попасть вовремя в раздевалку, если задерживались в библиотеке, которая для некоторых из нас скоро стала настоящим храмом. В нём всё оказывалось для нас особенным и необычным: необычно лежали на столах стопками книги, сданные другими детьми, их ещё не успели отсортировать и вернуть на место; необычными казались серые металлические стеллажи; портреты писателей на стенах; да и сам воздух, пропитанный книжной пылью, казался насыщенным мудростью веков и всё это вместе взятое не позволяло вести себя среди подобного великолепия так, как мы обычно вели себя в классе или коридоре. Даже громко говорить или смеяться как-то не получалось, что-то мешало, настраивая на серьёзный лад.