Перекрёстки детства - стр. 7

«Школа позволяет индивидууму обрести зачатки личностного роста, не ущемляя, при этом его естественного состояния»

О Бра́йен. «Школьный дневник»

И вот, приходило время, когда директор школы на торжественной линейке, к полному нашему восторгу, заявлял, что учебный год окончен. Получив дневники с годовыми оценками и, сдав книги в школьную библиотеку, располагавшуюся на первом этаже, мы с воплями неслись по домам для того, чтобы через некоторое время встретиться вновь.

Первоначально библиотека располагалась почти рядом с входными внутренними дверьми школы, но позднее её переместили в другое помещение, а на её месте устроили пионерскую комнату. Входные двери, даже на первый взгляд, казались массивными, высокими и тяжёлыми; особенно трудно их открывать было зимой, когда, для сохранения тепла створки укрепляли длинными ржавыми пружинами, один конец которых крепился к двери, а второй к стене, так что, стоило лишь замешкаться на пороге, как разбушевавшаяся створка с силой ударяла раззяву в спину, придавая зеваке ускорение, толкая его к следующей дверной ручке. Но, открыв с улицы первую дверь, мы попадали не сразу в помещение школы, а, пока лишь, в своеобразный тамбур, с такими же тяжёлыми и высокими створками, но уже салатного цвета, вот они-то и вели внутрь, в коридор, где входившим ученикам полагалось сменить обувь, достав чистые ботинки из пакетов или специальных обувных мешочков, сшитых мамами или бабушками. Здесь-то, слева, у библиотеки, а затем пионерской комнаты, мы переодевались, иногда прислоняясь к стене, стараясь не наступать носками на пол с мокрыми и грязными следами сапог или валенок, и шествовали в раздевалку, чтобы освободиться от верхней одежды, куртки, или шубы, если речь шла о зиме. Мы проходили возле нескольких учеников дежурного класса, важно стоящих у входа в рекреацию, и отличавшихся от остальных учащихся наличием красных повязок на рукавах, и каким-то особо наглым поведением. В их задачу входило не допустить проникновения внутрь школы тех, у кого отсутствовала пресловутая сменная обувь. А в начале 80-х годов, кроме наличия чистых туфлей, они проверяли ещё и опрятность шеи, ушей школяров, что кажется сейчас совсем уж диким. Каждый входящий, дабы засвидетельствовать чистоту своего воротничка и ушных раковин, снимал шапку, слегка наклонял голову набок, поворачивая её при этом из стороны в сторону. Зачастую возле таких контролёров выстраивалась целая очередь, проверяемая основательно, без спешки. Если, по мнению стражей школьного порядка, уши и шея ученика соответствовали норме, то счастливчик мог чесать в раздевалку, где оставлял на специальной полочке грязные сапоги или ботинки.

В то время гардеробщики в школе не предусматривались и мы, спускаясь в подвал, который мог служить в случае войны и бомбоубежищем, проходили в отсек, предоставленный нашему классу и сами вешали одежду на металлические крючки, крепившиеся к длинной балке, которая, удобства ради, поворачивалась на вбитых в стену петлях, вправо и влево. Чуть позднее дежурные появились и здесь, и этот новый пост сразу завоевал славу блатного места. В самом деле, подобное общепринятое мнение являлось обоснованным, ведь, если дежурство наверху требовало выполнения каких-то конкретных действий, к примеру-хождения по коридорам, выявления, под контролем завуча, нарушителей дисциплины и т.д., то в гардеробе появлялась возможность расслабиться и просто постоять у тёплой батареи, что особенно важно зимой, ничего более не предпринимая, а то и вовсе-поигрывая в картишки. Скрытно, конечно. Судорожно пряча во внутренний карман пиджака, в случае приближения проверяющей учительницы, чьи цокающие каблучками шаги, слышались всё громче, по мере, того как она спускалась по ступеням, заигранные, с изогнутыми краями, карты. Те, кто проводил внизу, в компании таких же обалдуев, положенное по графику время, со звонком отправлялись на урок и закрывали дверь подвала на ключ. То, что раздевалка на время урока закрывалась, конечно, было совершенно правильно, однако очень уж в затруднительном положении оказывались те, кто по какой-то причине не успевал взять свои вещи на перемене. Попасть туда в урочное время не представлялось возможным и приходилось целых 45 минут ждать или идти в канцелярию, чтобы, плачась секретарю, попытаться выцыганить ключики. Мой дом располагался всего в 3—5 минутах ходьбы от школы, поэтому, даже, если раздевалка оказывалась запертой, я мог сбегать домой, пересидеть там какое-то время, перекусив и попив чайку, а затем вернуться за вещами. Даже зима не являлась препятствием этому, если, конечно, не стояло особо сильных морозов, ибо, всё-таки, во время такой пробежки имелся некоторый незначительный риск поморозить уши или подхватить простуду.