Пенсионный взнос на тридевятое царство - стр. 2
– А перед этим что-то еще было? – допытывалась Алёна.
– Перед этим? Даже и не знаю, вроде ничего.
– Ну, вспомни. Может, головой ударилась? – не унималась Алёна. – Должно что-то быть.
Василиса поерзала на стуле.
– Не знаю. Разве что гребень на дороге нашла…
– Гребень? – переспросила Алёна.
– Да, гребень. Расческу. – Она вытащила из кармана маленький деревянный гребень с вырезанным по самому верху узором и положила на стол.
– Ну вот! – обрадовалась Алёна. Она схватила гребень как последнюю надежду и начала разглядывать.
– Неужели гребень может раскрыть тайну? – забеспокоилась Василиса.
– А ты что же думала? – не дала точный ответ Алёна.
«Ответ точный не дает, – мелькнуло в голове у Василисы. – Значит, есть что скрывать».
– А не в пятницу ли ты гребень нашла?
Василиса вздрогнула:
– Да.
– Всё понятно, день Венеры! Для любовного приворота нет дня лучше.
– А что за приворот? – У Василисы начинали путаться мысли. – На гребне, что ли, сделан?
– Естественно. Гребень-то заколдованный. Только не люди приворот сделали, а ты сама!
– Как это?! – Василиса почувствовала дурноту.
– Что же тут непонятного? Сокрушалась, небось, о жизни своей бесполезной?
– Иногда.
– О том, что детей нет, сокрушалась?
– Было.
– И что любви никогда не было?
– Да.
– Ну и накликала его.
– Кого?
– Силу нечистую. Ты только подумала, а он тут как тут.
– Да как же это, баба Алёна? Шутишь ты со мной, что ли?
– Шуток тут нет, – заверила Алёна, – тут другое… Как бы тебе сказать… Незнакомец твой таинственный – нечистая сила, я тебе уже говорила. И может любое обличие принимать. Гребень этот ты неспроста нашла. В такие вот гребни нечисть оборачивается, а потом валяется на дороге – внимание привлекает.
Обычно Змеи Горынычи этим грешат. Тогда и начинается у девицы горячка любовная. От горячки этой нет спасения. Везде мерещится ей суженый, и сопровождается всё томлением в грудях, о котором ты упоминала. Ночью сны красочные снятся, тени мерещатся – всё, о чем ты и говорила. А потом нападает на девицу сухотка, то есть она чахнуть начинает…
– И нет спасения? – Василиса была так напугана, что забыла про газету «Прочь суеверия» и пионерское прошлое.
– Спасение есть, – заверила Алёна. – Но дело сложное, и не у всех получается. А в случае с беременными почти бесполезное.
– Бе… ре… менными?
– А ты что, не знала? Лица на тебе нет. То молоко пьешь, то грибы ешь. Похудела от горячки любовной, а живот-то не убавился. Да и тошнило тебя на прошлой неделе… – загибала пальцы Алёна.
Василиса сидела, как глупая, и таращилась на Алёну. Всё было правдой. Она и сама подозревала неладное, а теперь всё разъяснилось.
– И что же мне теперь делать?
– Как что? От нечисти избавляться, и от ребенка…
– Как это избавляться? – удивилась Василиса. – Мне такое счастье, можно сказать, выпало…
– Сдурела ты, что ли?! Ребенок этот оборотнем родится, глупым и злым. Или еще кем. Тебя сухотка сморит, а незнакомец твой засмеется и полетит новую жертву искать. Да и на девицу ты уж, прости меня, не похожа – следы увядания, так сказать, налицо…
– Да как же это? – заплакала Василиса.
«Утоплюсь», – решила Василиса и пошла к речке.
Речка была узкая, извилистая и жалкая. Василиса долго ходила по заросшему берегу. Она даже перешагивала на другой берег, но подходящего места не нашла. То глубина ее не устраивала, то илистое дно, а то и вовсе, смешно сказать, красота места. Хотелось Василисе захлебнуться в широкой реке, увидеть в последнюю минуту огненный закат и полоску густого леса на горизонте. А так получалось всё зря. Редкие осины не могли скрасить собой последние мгновения, а во́ды – прикрыть тело.