Печать секретности - стр. 10
– Давай-ка проедемся вечерком по адресу его регистрации. Поглядим там, на месте, что и как. Если Салибаев спокойно дома попивает чай из пиалы и ест самсу, а утром сядет на свой грузовичок и поедет развозить картон или что он там еще развозит, то это не наш объект.
– Я вечерком собирался к родителям съездить. Ладно, не сверли меня взглядом идейно выдержанного товарища. Не надо было физиономией светить. Теперь хочешь послать меня в квартиру к узбеку? Какого лешего, спрашивается, городить весь этот огород? Проверь его сперва по базе МВД, потом сходи и проверь по нашему учету. А если ты сунешься нахрапом к узбеку и, не дай бог, что-то пойдет не так, то Ермилов нас убьет. Вдруг с ним уже кто-то из наших работает, может, он завербован? Тебе просто хочется поиграть в ковбоя.
– Ну это у тебя огород, – обиженно скривился Егоров, мысленно соглашаясь с доводами Лени.
Вася решил сделать проверку по учетам к вечеру, когда основной народ в коридорах дома два рассосется. Служба, выдающая информацию по учетам, работает и по ночам.
К вечеру для Егорова сотрудники Московского управления добыли арендные документы на все ангары по улице Генерала Дорохова. Вася держал список арендаторов перед глазами и моргал пушистыми белобрысыми ресницами, пытаясь понять, что дальше. По списку никак не выявить связь кого бы то ни было с посольством Великобритании. Никаких Смитов, Робертсонов или Брайанов. Одни доморощенные Ивановы и Петровы, чуть разбавленные Мартиросянами, Петросянами и им подобными, с кавказским оттенком.
«Да и вряд ли есть связь, – заключил Егоров, хотя это противоречило предположениям многоопытного Ермилова. – Пока не будет расшифровки микропленки, нащупать связь не удастся. Шарим в потемках. Шеф просто хочет занять нас с Говоровым. Как на флоте – квадратное катать, круглое носить. После нашего дела с американскими базами мы с Ленькой почти что не у дел. Поручают снова мелочевку – узнать, сбегать, опросить, пробить. Осталось только башкой стену пробить от рутины».
Не все коту масленица. Эта поговорка преследовала Егорова по жизни. В школе упоминали кота и счастливое время масленицы, когда по усам стекают ручьи жирной сметаны, в том смысле что у спортсмена по пулевой стрельбе, кроме пистолетов и винтовок, должны быть в жизни и другие приоритеты, например, школьные уроки. Какие бы медали и кубки Василий ни привозил с соревнований, ему дома все время талдычили про успеваемость.
В Академии ФСБ кот маячил на горизонте то и дело со своей наглой рыжей мордой в контексте родственных связей Василия. Дед генерал и отец полковник (пусть и отставные давно), поэтому Василий не имел права расслабиться ни на минуту.
Небольшая передышка выдалась только в Ижевске, где Егоров работал в Удмуртском УФСБ. Но по возвращении в Москву все началось по новой. А уж после того как Егорова за удачно завершенное дело и после ранения, полученного в Сирии, наградили медалью «За отвагу», коситься и подначивать стали еще азартнее. В деталях его удач разбираться никто не собирался, да и не позволяла секретность разузнать эти детали. Зато охотно перемывали косточки его неудачам, реальным и надуманным. И находили объяснение награждению всё в том же банальном родстве с дедом-генералом и отцом-полковником.