Патрициана. Книга вторая - стр. 10

— Более чем. Он — основатель касты, верховный жрец храма Разрушения. Намэ катар-талах. Он… — Норен замолчал, погрузившись в воспоминания, а затем закончил очень тихо, — мой учитель.

Он снова замолчал, теперь уже надолго. Велена попыталась коснуться его руки, лежавшей поверх поводьев, но Норен отстранился и снова заговорил, спокойно и бесстрастно:

— До войны Дайнэ Инаро был аран-тал, так называют телохранителей высшего духовенства. Всего около пяти или шести крылатых обучаются боевым искусствам, чтобы защищать глав каст. Он не настоящий катар-талах. Он из той породы крылатых, для которых убийство — табу.

— Я так и подумала, когда он шинковал наёмников Флавия.

— Да… Я тоже об этом думал. Меня готовили к убийству с того момента, когда я смог стоять на ногах. Философия пацифизма в моём воспитании органично переплеталась с убеждениями патриота. Жизнь для меня священна, но моя судьба — убивать. Я выродок военного времени, его неизбежное зло. Что бы я делал, если бы крылатые победили?

Он пожал плечами, не желая давать ответ на свой вопрос.

Велена ещё плотнее прижала бок своей кобылы к боку Арея и, не обращая внимания на слабое сопротивление, одной рукой обняла Норена за талию.

— В тебе больше добра, чем в любом энтари.

Норен горько усмехнулся.

— Это уж точно. Глядя на вас, можно подумать, что вы рождаетесь с ножом в зубах, а при рождении вспарываете брюхо своей матери, чтобы выбраться наружу. Но я краем глаза, краем сознания успел застать другую жизнь. Людей, которые хотят видеть друг в друге братьев. Которые готовы отдать все, чтобы их близкие выжили. Которые не хотят войны и не умеют воевать, но бьются до последней капли крови, чтобы победил мир. Я убиваю ради тебя и твоих интересов, и после того, как я попал в плен, я не выбрал бы иной судьбы, кроме как быть твоим убийцей. Но иногда мне кажется, что есть какая-то другая жизнь. Её не может не быть, потому что не может смыслом жизни быть смерть.

Велена отстранилась. Ей внезапно стало холодно. Она хотела спросить: «Значит, ты предпочел бы быть с ними?» — но вовремя поняла, что этот вопрос не приведёт ни к чему. Вместо этого она сказала:

— А ты не думаешь, что идеализируешь их? Не бывает жизни без конфликтов, споров, злобы и борьбы. Ресурсов всегда меньше, чем богачей, власти меньше, чем власть имущих. Можно сковать инстинкты, запрятать их на дно души, нацепить маску благодетели и обходительности — но нельзя инстинкты истребить. Всегда есть обиды и горькие воспоминания. А где есть обиды — будет и месть. Всегда есть несправедливость и зависть, а значит, всегда будут интриги и борьба. Мир, где наши желания едины с нашими возможностями — это смерть. И слава Предкам, потому что иначе мы превратились бы в растения. Взгляни на своего Учителя. Как прищурены его глаза. Как сжаты челюсти под белоснежной кожей. Готова поклясться, не будь здесь тебя, он уже вцепился бы мне в горло, твой крылатый, сражавшийся ради мира.

— И я не могу его винить, Велена. Он жил, чтоб сохранить жизнь Лиры Савен. Вряд ли мы можем представить, что он чувствовал, когда Лира «погибла». Ты сама сказала — он шесть раз бросал крепости на штурм Помпеев.

— И люди — не энтари и не крылатые, простые люди, которым принадлежал этот город, — гибли сотнями и тысячами, чтобы удовлетворить его жажду мести.