Паромщик - стр. 32

– Касается всех троих.

Они виновато смотрят на меня. Я уже не вижу в них злодеев, какими они казались мне десять минут назад. Обычные парни, сознающие, что накосячили.

– Вы уволены.

Мы с Джейсоном возвращаемся к машине. Я усаживаюсь на переднее сиденье. Он спрашивает, куда ехать. Отвечаю, что на работу. Мне нужно составить отчет о происшествии. С такими делами лучше не тянуть, пока подробности еще свежи в памяти. Меньше всего мне хочется, чтобы мой рассказ хоть в чем-то расходился с записями камер.

– О чем говорил ваш отец? – спрашивает Джейсон.

«Этот мир – совсем не тот мир. Ты – это не ты». Фразы кажутся мне лишенными контекста, они сиротливо плавают, как атомы в вакууме. Но последовательность их произнесения порождает цепочку мыслей. Правда, мысли связаны лишь друг с другом. «Ораниос. Это все Ораниос».

Что такое Ораниос?

К площади Просперити едем молча. Пешеходов стало меньше: обеденный перерыв закончился, а дождь, наоборот, вот-вот начнется. Стоит мне подумать о дожде, как небеса посылают подтверждение. В небе над гаванью сверкает молния. По крыше машины ударяет несколько капель, а затем дождь начинается по-настоящему: теплый, колючий тропический ливень, заставляющий последних пешеходов спешно искать укрытие. Навесы витрин кафе. Двери офисов. Павильончики автобусных остановок. Особо стойкие продолжают идти, держа над головой портфели и газеты. Приятное зрелище, пробуждающее чудесные воспоминания. Дождливое утро, когда мы вместе с мамой собираем картину из фрагментов, и моя радость, когда я нахожу нужный кусочек, на котором изображено небо. Послеполуденный час, когда после школы я зашел к приятелю и, возвращаясь от него домой, попал под ливень. Я не стал прятаться, а стоял, запрокинув голову, и наслаждался дождевыми каплями, бившими по лицу. Еще одно воспоминания из времен, когда мы с Элизой только поженились. После близости мы уснули, но среди ночи нас разбудила гроза. Повинуясь ее магии, мы молча взглянули друг на друга и снова занялись любовью под шум дождя.

Я велю Джейсону остановиться.

– Прямо здесь? Но снаружи такой ливень.

– Подрули к тротуару.

Он подруливает и останавливается.

– На сегодня твоя работа закончилась. Отдыхай.

– А как же отчет?

– Подождет. – (Джейсон молча смотрит на меня.) – Все нормально. Ты отлично поработал. Пока.

Я вылезаю. Машина уезжает. Мой костюм мгновенно промокает. Пешеходы, спешащие мимо, бросают на меня косые взгляды, полные любопытства. Недоверчиво смотрят те, кто нашел пристанище под навесами и за стеклянными дверями. Кто этот человек, стоящий под дождем? Что с ним? Никак он спятил?

Новости распространяются быстро. Пройдут считаные часы, от силы день, и весь город узнает о происшествии на паромном причале. А пока для всех этих людей я никто, что вполне устраивает меня. Я бреду по тротуару, подняв воротник и понурив плечи: ни один человек не увидит, как я плачу.

Тия знает: ее поездка – не самая умная затея.

На Просперити она садится в автобус до узловой станции. Гроза промчалась, и город снова залит солнцем. Тропические лучи ослепительно отражаются от луж на тротуарах, окон зданий и листвы деревьев, с которой вовсю капает. На станции она ждет минут пять. Подъезжает автобус, идущий прямо в Аннекс, и Тия садится в него. Едва она заходит в салон, как пассажиры поднимают на нее глаза и быстро отводят взгляды. Тия садится на одно из передних мест. Разговоры вокруг нее затихают почти до шепота. Салон заполнен не более чем наполовину. На сиденьях развалились мужчины в рабочей одежде. От них исходит резкий запах пота. Простая белая одежда женщин говорит о том, что они работают служанками или кухарками. Есть также горстка технических специалистов и клерков: у них работа уровнем повыше.