Парашюты над Вислой - стр. 23
Савушкин спрыгнул с роспуска и, махнув рукой своим бойцам, скомандовал:
– Zug, absteigen! – разведчики поняли, что надо слезать, приехали – и живо покинули роспуск.
Молча кивнув лейтенанту Котёночкину – дескать, теперь ты старший – Савушкин отправился к представителю польской администрации – уж какая она у них сейчас есть…
Как выяснилось – войт увидел повозку с незваными немецкими гостями заранее, потому что уже ждал на крыльце дома, настороженно (и неприязненно – хотя пытался это скрыть) глядя на Савушкина.
– Wasser, waschen und trinken! Kontakt mit dem deutschen Kommando![1] – Надменно скомандовал капитан.
– Przepraszam pana Hauptmanna, ale nie rozumiem języka niemieckiego[2]… Нихт ферштейн! – Савушкину показалось, что своим незнанием немецкого войт даже гордился. Вот чёрт!
Собравшись было перейти на ломаный польский – в последний миг он успел остановится. Дьявол, да ведь это же – прямой путь к провалу!
Этот чёрт, войт, за пять лет оккупации тысячу раз слышал, как на польском говорят – ну, или пытаются говорить – немцы. И все немецкие ошибки в произношении, все оттенки акцентов – знает наизусть. А он, Савушкин? Чёрта лысого! Он будет говорить на ломаном польском с РУССКИМ акцентом – и никак иначе! И староста – тьфу, то есть в смысле войт – на третей его фразе поймет, что никакие они не немцы. А учитывая, что этот Серакув тридцать лет назад, в пору юности оного войта, был Варшавской губернией Российской империи – то легко и просто догадается, что Савушкин и его команда – просто пятеро русских мужиков, зачем-то вырядившихся немцами… Вот и вся кадриль.
Что же делать? Молчать нельзя!
– Ви понимает русиш? – Единственный вариант, который пришел ему в голову – ломаный русский! Как его коверкать на немецкий манер – он приблизительно знает, и вряд ли этот польский деятель знает это лучше. Хуже – весьма вероятно! А для офицера с Восточного фронта знание азов русского – совершенно естественно…
Войт в изумлении посмотрел на Савушкина, но, спохватившись, тут же ответствовал:
– Так, трохе розумем. Служив царю Миколаю.
– Мне необходим вода – умыться и пить. Мои зольдатн. Ещчо. Связь с немецкий командование. Дом для ночлег и отдых. Виполнять!
Войт молча кивнул и вышел в соседнюю комнату – откуда до Савушкина донеслось: «Cholerni Niemcy, diabeł przyniósł je do naszej głowy! Staśja, przynieś im wiadro wody, Janek, spróbuj dotrzeć do niemieckiego komendanta!»[3]
Выйдя в горницу, где его ждал Савушкин – войт доложил:
– Воды тераз буде, моя цурка вынесе её солдатам. Телефон – тутай, – И войт указал на двери в соседнюю комнату.
Савушкин, зайдя туда – обнаружил нечто вроде кабинета войта, совмещенном с продуктовым складом: в углах стояли какие-то коробки, ящики, у двери громоздились мешки с зерном. Посреди комнаты стоял стол, на котором располагался немецкий армейский полевой телефон в окружении хаоса в виде бумаг, огрызков карандашей, чернильницы, каких-то коробок… В трубку телефона что-то старательно говорил мальчишка лет четырнадцати – при виде Савушкина протянувший ему трубку.
– Biuro komendanta polowego w Ozaruwie[4]. – пробормотал доморощенный телефонист.
Савушкин молча кивнул, взял трубку и выпалил:
– Hauptmann Weidling, die vierte Felddivisionen der Luftwaffe! Auf Geschäftsreise nach Allenstein geschickt! Mit mir, meinem Leutnant und drei Unteroffizieren.