Параллель - стр. 7
– Тело прибыло вчера из Мурманска, – продолжил патологоанатом, открывая папку с бумагами. – Его нашли там, в городском парке. Следов борьбы немного, но ясно – он был не в состоянии сопротивляться. Возможно, нападение сзади. Документы при нём были, проверили – оказался наш местный. Жил здесь, у нас. Ну, дальше вы знаете процедуру – по цепочке отправили сюда.
Дмитрий и Денис Романович всё ещё смотрел на лицо мужчины.
«Я… я его видел, – подумал он. – Когда жил в Мурманске»
Он чувствовал, как внутри поднимается беспокойство – не от ужаса, а от ощущения что-то важное ускользает. Память, как занавеска, дрожала на сквозняке, но не отодвигалась.
– Ладно, – сказал, наконец, Денис, нарушив молчание. – Нам нужно пробить его через базу. Адрес, связи, прошлое. И выяснить, зачем он был в Мурманске.
– Угу, – отозвался Дмитрий, отрывая взгляд от трупа. – И кто оставил ему крест.
Он сделал шаг назад. В зале всё так же пахло антисептиком, металлом и смертью. Но в воздухе теперь повисло ещё ощущение тайны – будто сам мёртвый просил: «Найдите».
Они, молча, смотрели на крест, вырезанный на плече мёртвого мужчины. Тишина в секционном зале стала особенно гулкой, как будто стены сами прислушивались. Белый свет резал глаза, а холод подступал не столько от кондиционирования, сколько изнутри.
И вдруг – как вспышка. Как короткий фильм, запущенный из глубин памяти.
Солнечный день. Лето. Густая крона деревьев пропускает сквозь себя золотистый свет, расплёскивая его на землю, как жидкий мёд. Парк тогда казался целым миром – просторным, зелёным, полным шорохов, голосов и беззаботного смеха.
Пятеро. Пятеро подростков, стоящих в кругу во дворе. Кто-то в футболке с оборванным рукавом, другой – в кепке, натянутой на глаза, третий всё ещё с куском мороженого в руке. Их лица – молодые, разогретые солнцем, порывами ветра, внутренним электричеством.
– Всё по-честному? – сказал один. Голос дрожал, но не от страха. От важности момента.
– По-честному, – подтвердил второй, и остальные кивнули, не отрывая взгляда друг от друга.
Их объединяло что-то большее, чем дружба. Больше, чем лето. Больше, чем беззаботность. Это был молчаливый договор – таинственный и, возможно, глупый, но наивно священный. Они верили в силу ритуала. В то, что их пятеро, и это значит вечно.
Кто-то рассмеялся, нервно. Кто-то оглянулся – казалось, что за кустами кто-то прячется. Лишь птичьи крики. Детский мяч прокатился мимо по дорожке.
И всё снова погрузилось в молчание.
Пыль, поднятая ветром, щекотала нос. Чуть в стороне играл пес, громко лаял на ворон. А они стояли – ровным кругом, глядя друг на друга. И в этом взгляде было всё: решимость, волнение, исподволь растущее предчувствие чего-то необратимого.
– Ну что, ищем клад? – с прищуром спросил худощавый парень, хищно улыбаясь. Его прозвали Лисом не просто так – в глазах его всегда было что-то лукавое, настороженное, как будто он знал чуть больше остальных. Он держал палку, как будто это была сабля, и чуть покачивался с пятки на носок, будто готов сорваться с места в любую секунду.
– Конечно, – уверенно отозвался Фил, подтягивая очки на носу. Линзы были такие огромные, что отражали небо, деревья и лица друзей, делая его глаза похожими на совиные – именно поэтому и звали его Филлин. Он был самым рассудительным в компании, вечно что-то читал и даже карту нарисовал на старом клочке бумаги.