Падение - стр. 47
― Две тысячи.
― Что, прости? ― Яновская определенно не догоняла до сути.
― Столько стоил словарь. И столько ты теперь мне должна.
Две вечно ходящие за Викой хвостиком брюнетки одновременно ахают, и впервые замечаю, что они почти одинаковые. Серьезно. В одежде, в прическах, в макияже, даже, кажется, чертами лица. Словно куклы, сошедшие с конвейера.
― Я не собираюсь платить за испорченный учебник.
― Но его испортила ты.
― Да плевать, ― фыркает, складывая на груди руки. ― Ты ничего не докажешь.
― О, это так по―взрослому, ― иронично тяну губы, хотя мой внутренний демоненок уже в предвкушении потирает ладошки. ― Тебе сколько, двенадцать?
Даша издает короткий смешок, но Яновская и не думает отступать.
Она точно как Бестужев ― вулкан, извергающийся по щелчку.
― Ты играешь не в те игры, Гладкова. Для подобных тебе они обычно заканчиваются плохо.
― Угрожаешь?
― Предупреждаю. ― один, два... ― Букашек, как ты, я уничтожаю и глазом не моргнув. Поэтому, если не хочешь трусливо уносить ноги, захлебываясь в слезах под громкий аккомпанемент из насмешек, советую прикусить свой поганый язык.
― Да―да―да, ― подпевают гадюки, не подозревая, что меня так легко не запугать.
А Яновская уже почти празднует победу, но я удивляю её и в этот раз. Вместо того, чтобы упасть ниц, поднимаю вверх средний палец, демонстрируя как мне глубоко нас…
― Плевать я хотела на твои дерьмовые советы.
― Извини?
― Отправляйся в ад, ― конкретизирую, чем, кажется, окончательно вскрываю свой собственный ящик Пандоры.
Синие глаза стервокаторши вспыхивают почти лютым бешенством, а затем она подскакивает и с визгом ― самым настоящим, клянусь ― вцепляется мне в волосы. И не просто тянет их, а едва не снимает с меня скальп.
― Отпусти, бешеная! ― шиплю.
И не вцепляюсь в ответ лишь потому, что мама с детства учила меня, что решать разногласия кулаками ― плохо. Однако, я могла дать сдачи. Ой, как могла. Ведьма просто не знала, что связалась с трехкратной чемпионкой России по тхэквондо. Я трижды выигрывала наши соревнования, меня даже заявляли на Кубок Европы и, если бы моя безудержная страсть к фотографии, наверное, училась бы сейчас в какой―нибудь крутой спортивной школе и лопатой гребла медали. У меня были задатки, тренера бились за меня, но я решила, что большой спорт ― не для меня.
― Эй! ― знакомый голос растекается теплым медом по ушам.
Один вдох, и что―то отшвыривает меня от Яновской ― или скорее Яновскую от меня, ― а затем я приземляюсь в заботливые Дашины руки.
― …нись! Хватит, говорю! ― Максим вырастает стеной между мной и Викой, наверняка сразу понимая, кого и от кого нужно спасать.
― Мерзавка первая начала!
― Первый, последний ― ты в детском саду что ли? ― и вот вроде бы осаживает, но с другой стороны чокнутой даже возразить нечего. ― Здесь территория Школы, ещё помнишь об этом? Или хочешь, чтобы вас исключили?
По испуганным глазам стервокаторши вижу, что для неё учеба в ВАОН ― всё. Без преувеличения. И что, если на меня ей плевать, то за собственную стипендию она не только перегрызет чье―нибудь горло, но и на своё наступит.
― Здесь МОЯ территория. Усеки это, сука. ― выплевывает свой яд прежде, чем уйти.
― Вот же психованная, ― злится Даша, а я с какого―то перепуга рассуждаю о том, что было в голове у придурка Бестужева, когда он связывался с такой сумасшедшей.