Пацанячьи истории 3. Приватизация - стр. 2
– Как я считаю, главное намерение правительства – не допустить, чтобы собственниками стали красные директора, – высказала свое мнение Ольга Петровна.
– А причем тут мы, Виталий Дмитриевич!? – открыл рот молчавший до этого главный инженер. – Мы своего Павлова еще два года назад убрали, – гордо сказал он, потому что на этой волне занял должность главного инженера. – А с правителями нашими полный маразм – загоняют людей сначала в колхозы, теперь в акционерные общества и сроки всегда три дня!
– Ты чем-то недоволен, Фролов?! – прикрикнула на инженера представитель областной администрации. – Хочешь опять в лакокрасочный цех мастером участка отправиться?!
– Я придумал, – сказал главбух. – Мы задержим декабрьскую зарплату, а выдавать будем только тем, кто сдаст свои ваучеры и членов семьи для приватизации нам.
– Вот правильное предложение, человек думает, а не ноет! – крикнула Байсакова. – Виталий, заканчивай совещание и пускай едут по домам, и думают, – по-домашнему распорядилась она.
Подчиненные ушли, и любовники остались одни в кабинете.
– Ты стал каким-то отстраненным, Виталик, – высказала претензию Ольга.
– Работы очень много, сама видишь – завал.
– Помниться, ты обещал жениться, когда мы станем равными по статусу. Прошло два года, а результата я не вижу.
– Сейчас проведем эту приватизацию и тогда с радостью, – кисло ответил Сидоренко.
В последнее время Виталий, ставший с помощью Байсаковой директором, начал ею тяготиться. Исполнять роль пылкого любовника становилось все труднее. Ольга начала превращаться для него из перезревшей вишни в испорченную. Перед его директорским кабинетом сейчас сидела юная девятнадцатилетняя нимфетка Света, которую он лично выбрал на курсах секретарей-машинисток. У Светочки было точеная фигурка, торчащие, а не отвисшие, как у Петровны, груди. Секретарша постоянно была в хорошем настроении, а не взвинченной, кричащей особой, как Ольга, мучавшаяся от гормональных качелей начавшегося климакса.
– Ты о чем задумался? – спросила снимающая документы со стола Байсакова.
– Я как-то устал.
– Ничего, мы по-быстренькому, – уселась на стол женщина и, скинув сапоги, сняла колготки с трусами. – Почему у тебя так плохо топят в кабинете? Ты директор или кто? Я дальше раздеваться не буду.
На Ольге Петровне оставался одетым костюм, состоящий из пиджака и юбки. Виталий неохотно встал и подошел к сидящей на столе любовнице. Расстегнув на ней пиджак и блузку, директор задрал бюстгальтер и увидел груди, висящие как уши спаниеля. В штанах мужчины ничего не зашевелилось. Он представил на месте Байсаковой юную секретаршу, но и это эффективное раньше средство не подействовало. Виталий принялся целовать увядающее тело стареющей любовницы.
«И что ей сегодня приспичило? – говорил он про себя. – День сегодня такой тяжелый выдался. Сейчас бы разложить на этом месте Светочку, и усталость как рукой бы сняло. Нет, ничего не поднимается, никаких эмоций».
Сидоренко повалил Ольгу Петровну на стол и задрал юбку. Перед его взором открылся оголенный живот, заросший снизу пышной, кучерявой растительностью лобковых волос.
«Как ты мне надоела», – подумал директор и приложился языком к клитору.
– О, Виталик, как хорошо! – застонала вцепившаяся ему в волосы женщина. – Еще, еще, а, а, а, – забилась она в оргазме. – Продолжай, не останавливайся, – последовало через несколько секунд распоряжение.