Пацанячьи истории 3. Приватизация - стр. 4

– Юбка была вот так задрана? – приподнял Виталий на ней юбку до попы и рассмотрел белые трусики под черными колготками.

– А ноги у нее были открытые и волосатые.

– Как сейчас у тебя? – руки мужчины потянули колготки вместе с трусами вниз, оголяя лобок и ноги девушки без единого волоска.

– Так что вы там могли делать?

– Я осматривал ее, – руки директора задрали лифчик на Светлане и сжали ее бледно-розовые сосочки. – Она сказала, что у нее уплотнения на грудях и лобке.

– Вы что врач, Виталий Дмитриевич?

Девушки заюлозила попой на столе от прикосновения директорских мягких рук по ее коже. Поза юной секретарши была сверхсоблазнительна: вьющиеся длинные белые локоны разметались по столу, язык облизывал напомаженные алой помадой пухлые губы, расстегнутая блузка и задранный лифчик оголяли упругие груди и плоский живот, а собранные возле колен колготки – лобок, попу и ноги. Сидоренко закинул ноги девушки себе на одно плечо, быстро расстегнул на себе ремень, скинул пиджак и спустил брюки. Член мужчины опытным движением нашел вход во влагалище и легко проник во влажную расщелину.

– Виталий Дмитриевич, что вы делаете?! Ах, ах, ах!

Директор ничего не отвечал на вскрики секретарши, а продолжал, усиленно работая тазом, загонять фаллос в ее лоно. Виталий был очень возбужден видом юного тела девушки и тем, что наконец проник в него. Ощущая нарастающую сладостную истому, он вытащил пенис и оросил спермой девичью попку.

– Виталий Дмитриевич, но что у вас было с Байсаковой? – спросила пришедшая в себя Светочка.

– Ничего, я ее двоюродный брат, – придумал, наконец, что соврать, Сидоренко. – Ольге в больнице поставили онкологический диагноз, и я ее упросил посмотреть на места, где у нее обнаружили опухоли.

– Они есть?

– Да.

– Бедненькая, мне ее так жалко, – проговорила глупенькая секретарша.

– Кто у тебя был до меня? – строго спросил директор.

– Так, один парень. У нас с ним только один раз было.

– Тебе не понравилось?

– Я ничего не поняла, а он испугался крови, и мы больше не встречались.

«Сорвал целку и сдрыснул, – подумал Сидоренко, который сам так по молодости делал. – Ничего, я займусь твоим воспитанием, а суку Байсакову сам уволю. Надоела курва дальше некуда».

Франк Адамович приехал домой после совещания по приватизации, потихоньку прошел на кухню и, налив себе стопку коньяка, выпил в одиночку. Жил он теперь в новом большом двухэтажном доме на даче. До работы добираться было далеко, но зато Фаина теперь не мучилась от приступов аллергии во время выбросов на «Химсинтезе».

– Ты что так поздно, папа? – спросила зашедшая дочка.

– Мне кажется, начинается самая интересная афера в нашей истории, – ответил Цукер. – Тебе, как историку, Фаина, будет интересно это знать и даже чуть-чуть участвовать.

– Пап, я кажется начинаю разочаровываться в истории, – проговорила дочь, которая училась на втором курсе исторического факультета местного университета.

– Что так?

– Люди еще год назад интересовались историей, спорили, кто прав: белые или красные. Обсуждали Ленина и Сталина, сейчас накал спал. Я думала, что отучусь и буду писать статьи для толстых журналов на эту тему.

– Сейчас, Фая, история начала кусать людей за пятки. Доходы у них упали и от обсуждения давно минувших дней все окунулись в сегодняшнюю реальность.