Озирис - стр. 3
Войдя в кабинет, Андрей достал из хрустального бара бутылку минеральной воды, налил по чашечке кофе, поставил на журнальный столик вазу с фруктами.
Потом подумал и спросил:
– Иваныч, ты коньячку не выпьешь? Армянского, а?
– А что? И выпью! – Петренко потёр руки. – Будь здоров и счастлив! – Геннадий поднял пузатый бокал. – Дай Бог нам справить ещё дюжину твоих юбилеев…
– Я и сам не прочь, – скромно потупился Андрей. – Спасибо на добром слове.
Он выпил коньяк и тут же пригубил чашечку кофе.
– Что там произошло? Раз тебя вызвали в выходной, значит, было зачем.
Распахнулась дверь, и Грачёв выпихнул в коридор Минца. Тот уселся в полукреслице, вытирая своими музыкальными пальцами мокрое лицо. Сейчас он был особенно похож на Али Мамедова, что и отметил Андрей. Петренко откровенно передёрнуло. Он ещё раз возблагодарил судьбу за то, что не является теперь начальником этого хлыща.
– Александр Львович, ты в состоянии выслушать меня сейчас? – осведомился подполковник, попивая кофе.
Минц пожал плечами и пригладил курчавые волосы.
– Можно и мне послушать? – спросил Грачёв, цепляясь плечом за косяк.
Он опустил намокшие рукава рубашки и похлопал по сырым пятнам на светлых брюках.
– Блин, надо бы фартук надеть!..
– Я только хотел тебя об этом попросить, – оживился Петренко.
От их столика веяло ароматом багдадских кофеен. Андрей усвоил рецепт, привезённый Геннадием в позапрошлом году. Тогда заместитель начальника отдела ездил туда в торгпредство, к брату Аскольду.
– Эй, Сашок, очнись! – Андрей звонко похлопал Минца по щекам.
– Ты чем его так напоил? – не выдержал Петренко.
– А он сам пил, мне не докладывал. К тому же, я плохих вин не держу. Ладно, хрен с ним. Не поймёт, так растолкуем. Рассказывай, Иваныч! У меня аж мурашки бегут по спине – так интересно…
– Вот что, ребята! – Петренко смотрел в узкое окно, наполовину забранное атласной морщинистой шторой. – Такое громкое дело случилось, что «мама, не горюй». В «Европейской» тридцатого июля вечером, может быть, уже в ночь на тридцать первое, скончался гражданин Итальянской Республики Марио-Паоло Санторио, сорок второго года рождения…
– Следы насилия имеются? – сразу же перебил Грачёв.
Минц уже пришёл в себя. Он достал пачку «Метро» и неторопливо закурил. Озирский крутил рюмку за ножку, невесело улыбаясь своим мыслям. В гостиной опять завели музыкальный центр. Поставили устаревший «Чингисхан», и теперь на всей лестнице гудели стены.
– Нет, медицинское заключение гласит – «обширный инфаркт миокарда». Что-то там про недостаточность коронарных сосудов… Короче, можно сказать, что смерть естественная.
– А почему к естественной смерти привлекают внимание органов, да ещё такого уровня?
Андрей тоже достал зажигалку, чиркнул, посмотрел на синеватый язычок пламени и опустил её обратно в карман.
– Сашок, пей нарзан. Тебе сейчас полезно.
– Спасибо, но я не хочу.
Минц был смущён, но старался при Петренко этого не показывать. Он вытащил из вазы мокрую чайную розу и теперь вертел её в исколотых до крови пальцах.
– Было бы предложено!
Андрей наполнил свой бокал. Петренко вздохнул.
– Вы же знаете, как у нас боятся оскандалиться перед фирмачами. Его родителям в Милан сообщили, указав причину. Те категорически заявляют, что Марио-Паоло заболеваниями сердца не страдал.