Отравленные узы - стр. 9
«Не заводи гиену в дом», – шептал внутренний голос. Нарастающая тревога проводила когтями по шее, благо, я знала, как с ней справляться. Ведь я – не тот беззащитный ребёнок, не крошечное пятно на фоне огромных взрослых.
– Здрасьте, – сказала я прежде, чем распахнуть дверь.
– Здравствуй, Ната, – холодно бросила она.
Уж не знаю, был ли у неё список или просто хорошая память, но, едва мы переступили порог, тётка деловито направилась к спальне матери и принялась выуживать из кучи цветастого хлама всё то, что когда-то дарила на разные праздники. Даже старую пластиковую куклу в розоватом платьице, которую давала мне. Жаль, поиграть с ней так и не получилось – мать почти сразу упаковала её и запрятала у себя со своим знаменитым: «Ты всё испортишь!»
– Ты же не против? – тётка осеклась, неожиданно вспомнив о моём существовании.
Я презрительно усмехнулась и ответила:
– Нет.
Какая, в самом деле, разница? Пусть забирает, может, передарит кому, а может, поставит в точно такой же сервант, полный всевозможных сервизов, свечек и старого советского хрусталя.
Я посматривала за ней краем глаза. Вряд ли она докопается до альбома, но уж очень не хотелось, чтобы тётка забрала что-то по-настоящему ценное. Хрен с ними, шубами и костюмами, всевозможными брошками, заколками и украшениями – пусть давится. Хотя она и так, казалось, вот-вот утонет в этой горе из тряпья и блестяшек.
Пыхтя, тётка тащила шубу и пуховики через весь коридор, и точно так же стреляла в меня взглядами. Видимо, надеялась на помощь. Ну уж нет, такой роскоши ей не видать. Как там поговаривала мать? «Своё не жмёт плечи»?
Я зашла в спальню и осмотрела её снова. Определённо, дышать стало легче. А на кровати, с которой только что сорвали простыни, прыгал Локи, размахивая рыжими прядями туда-сюда. Вот кого не ожидала увидеть! Интересно, отчего боги так любят переломные и переходные моменты?
– Их-ух, их-ух! – вопил он. Тёмно-зелёный плащ подскакивал в ритм. Кажется, хаос в моей скромной квартире пришёлся ему по вкусу.
Тётка вернулась и продолжила копаться в дальнем шкафу. Локи она не замечала, да и дела ей не было ни до божественного, ни до весёлого. Такой куш сорвала!
– А она ведь уда-авится-а! – Локи высунул раздвоенный язык и облизнулся. – Ты бы видела, какое ожерелье жаб у неё вокруг горла. И все живые, и квакают! Ква-ква, ква-ква! – он принялся имитировать кваканье.
На душе потеплело. Если он так шутит – значит, я всё делаю правильно. Главное – не расхохотаться, а то тётка не поймёт и примет за безумную. Она, конечно, недалека от истины, особенно в её-то понимании, но.
Локи перестал прыгать на кровати и переместился на комод. Болтая ногами, он корчил тётке рожи или перекривлял её, показывая, как смыкается удавка на её шее, как вгрызаются в глотку жабы, как её рвёт болотной тиной, золотом и шубами. О-о-о, это было такое славное зрелище, что я с трудом сдерживалась! И ведь не отвернуться – обидится и пошутит уже надо мной. А шутки богов бывают жестоки.
– Наточка, – её голос изменился, превратившись в приторный, почти змеиный. – помнится, лет двадцать назад, ещё на первую годовщину, я дарила большую хрустальную люстру. Где она?
Я взглянула на потолок – вместо роскошный люстры висела старая лампа с изогнутым плафоном. Наверное, мать запрятала её подальше или передарила кому-нибудь ещё. Не продала – уж точно.