Отравленные узы - стр. 6
– Не высока ли цена? – не удержалась и хмыкнула. Страшно представить, во сколько ей обошлось это великолепие. Шутка ли – утащить кусочек материального мира на тот свет, с кряхтением и болью в плечах, с дрожащими руками и вздутыми венами. Но самое главное – плата! Что можно пообещать богам в обмен на подобное святотатство на их землях?
– На-ата! – громыхнуло из пещеры. В этом раздвоенном женском голосе переплетались злоба и боль. Раньше он вызывал трепет, теперь – брезгливость и желание отшатнуться так, как сомелье отшатнулся бы от прокисшего вина. – На-аточка-а!
Лучше бы она не вылезала. Видеть мать – властную и по-своему красивую женщину – пузатым чудовищем, усеянным тёмно-зелёными чешуйками, было странно. Её неуклюжие лапы с трудом ступали по земле, а две головы – человеческие и похожие друг на друга – расстреливали яростными взглядами. Одна из них – помоложе, из моего детства, вторая – постарше, с первыми сединами.
– Принеси ещё! – она ткнула лапой на кучу. – Мне не хвата-ает! Нужна шуба. И серьги. И не забудь про енота и статуэтки, которые стояли на полках.
Я усмехнулась. Даже здесь мать давилась от собственной жадности, даже когда заплатила за неё собственной человечностью и превратилась в гадкого монстра. Хотя обличье её не волновало, а вот голод… О-о-о, чем больше она тонула в вещах, в чужой крови, во взглядах посторонних, тем сильнее голодала!
– Удивительно, что ты вспомнила только о них, – мне пришлось отвернуться. Не было сил смотреть на две искривленные рожи. Это не мать, не та, что улыбалась мне на прогулках, не та, что покупала шоколад и делала кофе по утрам. От той прежней осталась лишь голова, половина голоса, и что-то мне подсказывало: она не была доминирующей частью.
«Удивительно, что ты оправдываешь её даже сейчас», – хмыкнул внутренний голос. Да уж, такие мы, недолюбленные дети, хлебом не корми – дай видеть хорошее в значимом взрослом. Надеюсь, Р. сможет сделать с этим хоть что-то. Нет, точнее, мы с Р.
– Мне. Нужны. Мои. Вещи, – она отчеканила каждое слово, придавая им чуть ли не мировую значимость.
Раньше мне казалось, что передо мной – властная богиня, держащая в руках мою судьбу, Тиамат, Кали Ма, Геката, старшая из норн, Эрешкигаль, а на деле – пустышка. Россыпь чешуек, призванная замаскировать и украсить разросшуюся гниль.
– Нет, – отрезала я спокойно, призывая на помощь трёхглавого пса.
Всё случилось в один момент: земля задрожала под ней, затряслась и пещера. Вещи, что лежали рядом, начали трескаться и осыпаться, улетая в бездну. Её крик, казалось, готов был пронзить мнимые небеса, но вскоре затих, оставшись где-то в глубинах подземья.
Я с удивлением ощутила под собой гладкую шерсть пса, а ещё – прыжки. Он пригибал спину, а затем взмывал в воздух и вцеплялся лапами за очередной механизм, уводящий в верхний, реальный, мир. В уши вдарил боевой клич. Кажется, он был настроен на отчаянную схватку, так, чтобы в жилах кипела кровь, а у лап валялись части поверженного чудовища или любого, кто встанет между ним и путём.
«У тебя ведь тоже избирательная память, – отметил внутренний голос. – Так чему ты удивляешься?»
Да уж. Река времён беспощадна. Но я бы никогда не смогла забыть что-то вроде… убийства?
«Для неё это не более, чем истерика или психоз», – тут же нашёлся ответ.