Отравленные узы - стр. 18
Может, все эти люди остались бы живы.
О наркозе я мечтала долго. До сих пор вспоминаю с теплотой, несмотря на всё, что было до и после. Да, пробудились чудовища, да, меня закружило в веренице своих и чужих показаний, полицейских участков, страшных фотографий с оторванными конечностями и внутренним криком: «Это всё ты! Ты-ы! Ты заставила её пойти на крайние меры!»
Я устало выдохнула и поплелась заваривать очередную порцию кофе. После очередной волны отвращения должно стать легче. И бодрость появится, какая-никакая. Р. чертовски прав: связь с моим телом не просто разорвана – её уничтожили, пропитав ядом ненависти и презрения. Они оба хорошо постарались, хотя он… почти не участвовал, а так, подливал масла в огонь, обвиняя меня в излишне открытой одежде или слишком вызывающем поведении.
Это сейчас, во взрослом возрасте понимаешь, что первоклашка ну никак не может быть вызывающей и нет ничего более естественного для ребёнка, чем бег и смех, а тогда всё внутри меня казалось искажённым, грязным и неприличным. Я копала слишком глубоко, доставала каждый кусочек, каждую грань души, внимательно рассматривала её под взглядами родителей, а затем отбрасывала в истерике.
«Какая гадость!» – говорили они.
«Какая гадость!» – повторяла я.
Чудовищам нужен медикаментозный сон, мне – отдых, зарядки, прогулки и до жути скучная, но заземляющая работа. Ах да, и иск от тётки. Вряд ли полиция воспримет её всерьёз, зато можно будет отвлечься и немного позлорадствовать. Хоть какая-то крупица удовольствия, отравленного, полного отчаяния – в общем, всё в духе нашей дорогой семейки.
4.
Полусон на целую неделю – лучшее, что можно представить. Когда работаешь в перерывах между дремотой и прогулками, забываешь про новости, большой и тревожный мир, про сплетни и тренды и даже про богов, которые бродят по улицам и ищут себе развлечений.
Но это не могло долго длиться даже с Гидазепамом. Госпожа Дорог впорхнула в окно вместе с сухой листвой и снова приоткрыла для меня изнанку миров – потому, что любых чудовищ надо кормить.
– Лучше дай мне меч, – я тяжело вздохнула. Необходимость видеться с матерью вызывала внутри такие приступы отчаяния, что хотелось страстно броситься в реку и остаться там до скончания времён.
– У меня нет меча, – изумилась Госпожа Дорог. – Только факелы. Я могу рассеять тьму на твоём пути, но не более того.
Серебристая тропка вильнула мимо берега, поросшего асфоделями, – и вот мы на той стороне. Прохладный ветер причёсывал зелень, ласкал цветочные лепестки и беспощадно проходился по моей коже, подсказывая: живым здесь не рады. Как будто это была моя прихоть! Ах, если бы она благополучно упокоилась и перестала цепляться за жизнь, то всем стало бы легче. Но что-то держало её в междумирье, вынуждая тянуться вверх, скрести когтями небо и протяжно выть, звать родную кровь всё громче и громче.
Госпожа Дорог исчезла, как и всегда. Не стоило требовать от неё большего, всё-таки игры с богами – опасное дело, и многие герои и злодеи тому доказательство.
Каменистая площадка немного подрагивала. Оно и неудивительно – двухглавое чудовище расхаживало от края к краю в ожидании подношения. Ему не терпелось наказать нерадивую дочь, прикрывая любым поводом злобу и ненависть за то, что я смею жить, пока она гниёт в недрах тьмы, всеми забытая и проклятая. Не перед кем больше самоутверждаться и показывать своё превосходство.