Отравленные узы - стр. 16
Меж рядами выстриженных до миллиметра кустов высились самые разные деревья – и толстые дубы, и пихты, и сосны, и сакуры, и магнолии, выторгованные местными властями у иностранных дипломатов. Ароматы свежести, зелени и хвои кружили голову, позволяя унестись из шумного города в забытый людьми перелесок или ряды холмов. Незатейливо и приятно, не хватает только ручья и его тихого журчания.
Стоило мне завернуть к усадьбе, как впереди показалась человек, окутанный клочьями серого тумана. Они скатывались с багряной туники и окаймляли широкую лубочную маску мужчины с длинной бородой, украшенной виноградными листьями. Маска широко улыбалась. Чутьё подсказывало: в глаза лучше не всматриваться, особенно когда он приблизится.
Чем ближе, тем сильнее пахло вином и гарью. Я помнила это сочетание с детства – мать часто сжигала еду на плите, если наливала бокал-другой. Тогда мне не удавалось видеть богов, героев и разных духов, что никак не могли окончательно покинуть этот мир. Возможно, Дионис в то время стоял за её спиной и подначивал, а, возможно, пытался сказать: «Во всём нужно знать меру». Вряд ли второе, конечно.
Вторая маска попалась мне через десяток метров. Первое, что приковало взгляд, – глаза. Да, в первую я не всматривалась, но в эту… Просто не могла. Ужасающая, полная ненависти, она пучила глаза так, словно пыталась сжечь. Это неудивительно – маску украшали змеи. Белёсые и гладкие, они свисали с плеч и, кажется, не собирались ни шипеть, ни пугать.
Я опустила взгляд и чуть не хлопнула себя по лбу. Идиотка! Тело-то скрыто в молочном мареве, запрятано от чужих глаз, потому что она боится. Несмотря на проклятье, устрашающий вид и змеек. Она – не кошмар героев, а всё та же несчастная жертва.
«Всё та же несчастная Ната, которая пытаться казаться стальным человеком, – усмехнулись мои чудовища. – Между тобой и матерью гораздо больше общего, чем тебе хотелось бы».
С этим сложно не согласиться. Холодная тяжесть сдавила грудь, когда мы поравнялись. Маска качнула головой и прошла мимо, а я принялась ощупывать себя и с удивлением обнаружила Горгонейон, свисающий со шнурка. Стало быть, я принята в семью? Или в культ? Или в секту? Странные ощущения. Надеюсь, это дар, а не проклятье.
«Не тебе ли знать, что одно может оборачиваться другим – и наоборот?» – с ехидцей отозвались чудовища.
Я покачала головой и завернула к дороге. Вот тебе и городской парк! А я ведь даже до усадьбы не дошла, не взглянула, отремонтировали ли местных химер. Ну и ладно, увиденного хватит ещё на неделю впечатлений, если не больше. Всё во мне запротестовало, не желая сталкиваться ни с прошлым, ни с ирреальным. Пусть себе гуляют, раз хотят! Лишь бы не трогали, ведь всего должно быть в меру.
«Заземление! Думай о заземлении, чувствуй ногами асфальт, слушай запахи и шум машин», – я твердила это, как старую молитву. Мне ли не знать, что случается, когда разрыв между духовным и материальным становится слишком широким, когда человек выстраивает вокруг хтоничного галлюцинации и тонет в выдуманном мире, отказываясь признавать иное?
О, я ведь знала, почему она сошла с ума! Почему сорвалась и убила отца, а затем и других мужчин. Не за эти ли Медуза дала мне Горгонейон? Чтобы напомнить: любая жертва может превратиться в неразумную тварь, не просто выковать оружие, а размахивать им во все стороны, ища виноватых, поражая громом и молнией прохожих.