Отпуск для Золушки - стр. 42

- Федор. Просто скажи: Поцелуй меня, Федор, - От этого шепота хочется мурчать и ластиться. Левая рука фиксирует мне затылок, правая до боли сжимает бедро, как если бы я собиралась сбежать. Глупый. Не видит, что у меня не хватает сил даже на дыхание.

- Грязный извращенец, - то ли шучу, то ли констатирую очевидное.

- Федор.

Он кружит надо мной, балансируя перед пропастью. Еще может себя контролировать, но я уже не хочу, чтобы он делал это. Его губы почти касаются моих, но не целуют. Это другое, что-то более невинное, и вместе с тем порочное.

В расширенных зрачках плещется пламя, готовое спалить все на своем пути.

«Меня, пожалуйста, спали, наконец, меня», - почти кричу я и подаюсь вперед, не в силах терпеть начатую им пытку.

Мое тело натыкается на чужие руки. Тяжелые полушария груди ложатся прямо в ладони. Несколько бесконечно долгих секунд он смотрит мне в глаза, будто ждет чего-то, но, не дождавшись, сжимает большими пальцами соски. Я выгибаюсь дугой ему навстречу, цепляюсь за плечи, путаюсь пальцами в жестких волосах.

Я чувствую его дыхание на коже. Он нежно прикусывает мне нижнюю губу, оттягивает и смотрит, как меня ведет за ним вперед.

- Федор, - наконец сдаюсь я и шепчу его имя в приоткрытые губы. И сразу за этим падаю вниз с гребанного обрыва, несусь на запредельной скорости, хватаюсь за воздух, слишком поздно понимая, что осталась без страховки.

Со звериным рыком Федор набрасывается на меня, вжимает, впечатывает, чтобы между нами почти не осталось пространства. Только миллиметр, чтобы вдохнуть грудью воздух. Но мне и этого много, я хочу ближе.

Его губы сухие, обветренные, они царапают кожу, когда он нетерпеливо ведет дорожку поцелуев вниз. К ключице. Здесь останавливается, но только на короткое мгновение, смотрит прямо мне в глаза и, считывая в них мольбу, продолжает, набрасывается с каким-то нечеловеческим азартом.

Запрокинув голову, теперь уже я фиксирую Федора. Крепко держусь за волосы, чтобы уже он не убежал. На короткий, как выстрели миг, мы слепливаемся взглядами и видим в них одно и тоже: желание.

Сейчас со мной можно делать что угодно. Ему можно. И Федор это понимает. Потому что уже в следующую минуту меня подхватывают на руки и несут в сторону кровати. Благо, что спальня тут же.

Боже, храни квартиры-студии.

Мы прошли почти половину пути, когда тяжелое, густое как кисель, молчание разрывает телефонный звонок. Самая неуместная для такого случая мелодия – джингл из новогодней рекламы, которому я подпевала каждый раз.

Федор останавливается. Смотрит на меня все еще мутным взглядом, но сейчас в серых глазах зажигается что-то похожее на озарение. Он хмурится, когда мы оказываемся напротив стола, на котором зудит и подпрыгивает телефон.

- Я принесу.

Меня опускают вниз. Здесь будто совсем другое время и даже погода. Мне больше не жарко. Наоборот, хочется закутаться в махровый халат по самый нос. Поджав под себя пальцы, я трогаю носками пол, чтобы отыскать ту самую доску, которая издает мелодичный скрип. Чтобы никогда не наступать на нее и не нарушать больше тишину этой квартиры. Становится максимально неловко, в присутствие Федора. Черт, да где же этот дурацкий телефон!

Я поднимаю взгляд вверх и натыкаюсь на что-то не читаемое в глазах своего соседа. Он смотрит на экран моего айфона так, что мне становится страшно: